до стола у окна. Там мне пришлось сделать остановку. Вымотанный до предела своими незначительными усилиями, я ненадолго присел на стул у стола.
До Иры я добраться так и не успел.
Вернулись Лиза с Аней, держа в руках два подноса. На одном – чайник с кофейником и чистыми кружками, на другом – булочки и пирожки.
Всё на этих подносах дымилось и испускало соблазнительные запахи.
Мы с Ирой одновременно посмотрели в сторону вошедших девушек.
– Вот это да! – с несколько наигранным удивлением воскликнул я.
Ира ничего не сказала, но её красные заплаканные глаза говорили сами за себя.
– Вас уже на минуту нельзя оставить, – сказала Аня. – Ведёте себя, как дети, что вы вечно ругаетесь?
– Да мы вроде бы и не ругались, – ответил я. – Просто разговаривали.
– Я вижу, как вы разговаривали, – сказала моя дочь. – Мама вся заплаканная, а тебе хоть бы что.
И она поставила передо мной на стол поднос с кофейником, чайником и кружками. Лиза последовала её примеру и поставила рядом другой поднос.
– Вот и чай на столе, что ж, давайте завтракать, – сказал я, чтобы как-то разрядить обстановку.
– Извини, папа, но что-то не хочется, – сказала Аня. – Я, наверное, пойду, у меня сегодня ещё куча дел. Извини, – повторила она. – Поправляйся скорей, я тебе вечером позвоню.
И она наспех обняла меня, чмокнула в щёку и вышла из палаты.
Ира презрительно посмотрела на меня, подошла вплотную. Мне показалось, что она хочет влепить мне пощёчину.
– Ещё и ребёнка обидел, – с нескрываемой злобой сказала она.
– Ира, перестань, – ответил я, – зачем устраивать эти сцены? Присаживайся, выпьем чаю, позавтракаем…
– Знаешь что? – гневно перебила она меня. – Да после такого мне кусок в горло не полезет. Видеть тебя не могу!
И она, не оглядываясь, вышла из моей палаты.
Я ничего не мог понять, мне казалось, что поступки моих женщин были очень странными – они не соответствовали вызвавшим их причинам.
Неприятная ситуация получилась, подумал я, ну, да ладно, что есть, то и есть, позже всё образуется.
Рядом со столом, по-прежнему стояла Лиза, дожидаясь момента, чтобы уйти, но пока не решаясь это сделать.
– Давайте, Лиза, присаживайтесь, – сказал я, – позавтракаем. Пирожки пахнут просто замечательно.
– Извините, Владимир Михайлович, но нам личные контакты с пациентами строго-настрого запрещены, – не глядя на меня, сказала она. – Если вам больше ничего не требуется, то я, пожалуй, пойду.
Я в недоумении развёл руки.
Лиза, правильно расценив мой жест, тоже ушла.
Я снова остался один.
Взглянул на часы и зафиксировал время…
*
Часы на стене показывали 11.30,
