никогда не был по-настоящему близок со своей женой.
Здесь я ни с кем не был близок по-настоящему.
Идеальное место для реализации предназначения – здесь меня ничто не связывало, а значит, ничто и не могло этому помешать.
Но в то же время, здесь, в этом мире, у меня никогда не возникало ощущения счастья. И именно потому я должен был принести сюда из своего мира это воздушное, похожее на вдохновение чувство, а прошлое – то моё прошлое, которое и помогло мне открыть его в себе, должно было умереть.
Я чувствовал, как стираются вешки, закрываются старые пути. Новые причинно-следственные связи убирали старые образы, ставили новые путевые знаки, наполняли меня событиями, которые не случались со мной.
– Сопротивляться бессмысленно, – услышал я в глубине себя слова Эдмунда. – Сопротивление сделает твой переход более болезненным.
Но я не хотел и не мог просто так терять самого себя.
Я пытался бороться.
Я почти потерял сознание, почти выпал из этого мира, но почувствовал, что реальность чуть отступила.
Я понял, что отступила она именно поэтому – я был нужен ей, и она временно подстроилась под меня, оставляя пока возможность быть собой.
Но и новая, ложная память никуда не ушла. Она притаилась в уголке сознания и ждала, когда я погружусь в эту реальность окончательно, когда она полностью овладеет мной, когда в причинно-следственных связях не останется места старым событиям.
Притаилась, ожидая момента стереть и уничтожить то, что я любил, подменив это на что-то другое.
Пока я оказался сильнее.
Я улыбнулся – это была маленькая, но победа – первая победа в длинной цепи поражений, которые и привели меня сюда.
И ещё…, мне нужно было срочно найти Машу, пока эта реальность не поглотила её.
Мне захотелось пить, чай и кофе, стоящие на моём столе, не годились, хотелось чего-нибудь холодного, мне нужно было остудить от сложных раздумий свой мозг.
Я открыл холодильник, но он был пуст.
– А что я удивляюсь? – сказал я себе. – Минеральная вода и соки тоже остались в прошлом. Здесь моя Ира не неслась в гипермаркет ночью, сгребая по дороге всё, что мне
могло понадобиться в больнице. Здесь она уже очень давно просто выполняла свою обязанность. В этом бездушном и расчётливом мире она уже не была способна на что-то большее.
Я прошёл к своей кровати и нажал кнопку вызова медсестры.
Почти сразу дверь в мою палату открылась, и я увидел Машу. Она вошла и тихо спросила:
– Вызывали, Владимир Михайлович?
Это было неожиданно, да что там – невероятно. Увидев её, я от волнения забыл о том, что мне хотелось пить, забыл, зачем вообще нажимал кнопку вызова.
Удивление, переходящее в радость, а затем в некоторую озабоченность. Она стояла в моей палате и неуверенно улыбалась. Её печальные глаза были наполнены болью и полны слёз.
