из машины.
Нажал на педаль тормоза, отжал ручник и тоже выпрыгнул из машины.
Приземлившись в липкую грязь, я огляделся по сторонам. Чуть выше по склону и немного в стороне от меня из грязи поднималась Маша.
Я подбежал к ней.
– Ты как, цела? – спросил я.
Маша меня не слышала, она, не отрываясь, смотрела куда-то мне за спину.
Я тоже обернулся.
Там, ниже по склону, к зияющему впереди провалу скатывалась наша машина. Она почти докатилась до кромки, но ещё раньше у нас под ногами дрогнула земля. В метре ниже места, где мы стояли, склон перерезала стремительно расширяющаяся трещина, и огромный кусок этого склона вместе с нашей машиной провалился куда-то вниз.
Теперь обрыв был уже у самых наших ног, и мы могли заглянуть за его край. Там, кроме тьмы, ничего не было. За кромкой этого обрыва мир превращался в ничто.
– Нужно бежать, Маша, – сказал я, беря её за руку. – Нужно как можно быстрее выбираться наверх.
И мы побежали.
Я, не отпуская её руку, как на буксире тащил её вверх.
Сердце выпрыгивало из груди, дыхания не хватало. Мы спотыкались, падали, вставали и бежали снова. Мы ещё несколько раз слышали за спиной звук уходящей куда-то в преисподнюю земли, и это придавало нам сил.
Провал остался далеко позади. У кромки леса, на границе тумана, мы остановились, чтобы отдышаться и понять, куда двигаться дальше. Нужно было найти дорогу назад.
Мы посмотрели друг на друга и, забыв о своих страхах, невольно рассмеялись.
Мы с ног до головы были покрыты грязью.
Мы смеялись и не могли остановиться, но это был нервный смех, смех на грани истерики, и очень скоро у Маши он перешёл в слёзы.
– Успокойся, Маша, всё позади. Теперь всё будет хорошо, – сказал я, пытаясь немного её успокоить.
Но я прекрасно знал, что ничего хорошего уже не будет.
Этот мир, действительно, погибал, и оставаться здесь, на кромке леса, было опасно. Вернуться назад оказалось нелегко. Кроссовки и одежда уже промокли насквозь, а путь предстоял через лес, сквозь туман, в котором не было ориентиров и где очень просто
можно было сбиться с пути.
– Что это было, Володя? Что это за страшный обрыв? Куда провалился наш автомобиль? – спрашивала меня Маша сквозь слёзы.
Я догадывался, что это, но Машу мне нужно было успокоить. Ей не нужно было знать правду, она только сильней напугала бы её, а это помешало бы нам вернуться назад.
– Точно не знаю, – ответил я, стараясь придать голосу уверенность, – но такие провалы иногда бывают. Может быть, так образуются большие овраги. Какая-то подземная речка подмыла грунт, и он начал проваливаться. Но нам лучше об этом пока забыть. Главное, Маша, сейчас собрать остатки сил и вернуться назад.
Я видел, что она не очень поверила в мои объяснения, но спокойные, уверенные слова сыграли свою роль, она
