на немца вовсе не похож – ни лицом, ни характером, – подтвердила она предположения Агнии. – Однако по-немецки говорит заправски! Это всех сбивает с толку!
В этот момент барон поднял лицо от карт и насмешливо сверкнул глазами на своего визави. Агния подумала, что красавцем его никак нельзя назвать, однако был он столь обаятелен, что даже она, которая открыто последние месяца три регулярно заявляла Серафине, что равно презирает всех мужчин, не могла устоять и не признать за ним особого преимущества.
– Щедрый… Не мелочный… Денег не считает… Веселый… Во хмелю буен, но рук с дамами не распускает, – шептала тем временем Серафина, перемежая свои слова крупными паузами. – И я думаю, что он шулер.
– Что? – изумилась девушка.
– А что? Ты что ж думаешь, все тут честно играют?
– А разве нет?
– Ну, может кто и честно, – протянула Серафина. – Утверждать наверное не стану, однако… – она замолчала. – Да что тут у меня обманывают не штука, а вот что в благородных гостиных благородные господа шулерничают, так вот то диво! – отчего-то обиженно прибавила она.
Игра пошла дальше. Надо сказать, что Агния разбиралась в картах и весьма хорошо умела играть в эту игру – в преферанс, которым не брезговал ее папенька, и которого не терпела маменька. А посему довольно часто долгими зимними вечерами папенька, они с сестрицей и Савельич, старый дядька Егор Петровича Каверина, сиживали за преферансом. И ежели поначалу преимущество было за игроками более старшими, то после верх стала брать Агния, да так ловко, что Егор Петрович только диву давался. Агния насторожила уши и услыхала знакомые восклицания:
– Шестерная в бубнах!
– Большой мизер!
И все такое прочее в том же духе. Агния, неволею привлеченная завораживающим зрелищем игры, будто в забытьи вышла из-за портьеры и стала наблюдать, как и прочие девицы, бывшие в зале. Наконец, когда все кинули карты, один из игроков, схватившись за голову, закричал:
– Опять! Опять сел! О-о… «Без» на семи!
– Извольте заплатить, – с усмешкой кивнул ему другой.
Агния перевела дух.
– Что же, господа, кто еще желает сделать ставку? – бархатным голосом спросил барон, взяв в руки новую колоду, и обвел присутствующих взглядом.
Глаза его скользнули и по Агнии, но не остановившись проследовали далее.
После того, как господа проиграли каждый кряду по несколько тысяч, никто не желал рисковать. Но, однако и прекращать игру не хотелось. Игра сродни болезни: пока последнего не спустишь – не уйдешь. Сдержанный ропот был ему ответом, и этот ропот нельзя было принять ни за согласие, ни за отказ.
– Что же? – продолжал меж тем барон, кинув колоду на стол. – Или имеете опасения? Тогда, быть может, дама пожелает сыграть? – при этих словах он медленно обернулся к Агнии, которую он уж давно заприметил стоящей в дверях и наблюдающей за игрой, как примечал всё новое и настораживающее.
