ли? Лейтенант вдруг понял все, что сказал старый ворон.
– Не ссы, лейтенант. Мы – не люди. У нас строго… с субординацией. Иди. Ты мне нравишься. Ишь ты, строевой шаг… Хорошо… Иди, сынок, служи. Ты еще нужен родине….
Спасибо тебе, неизвестная науке птица! За мудрость, за жизненный опыт, за любовь к строевому шагу! За неординарность и возможную сытость! Паханы и главные ведь вроде не голодают?
Вороны отвернули головы, погасив алчность в глазах. Никакой ненависти. Нейтраль. Проходи. Старшой сказал. Воздух, пропитанный с ненавистью и неизбежной кровью, вдруг опять стал свежим и морозным.
И лейтенант прошел. Строевым шагом. С неизвестно откуда взявшейся благодарностью к пахану». В душе. И медленно проходящим страхом за жизнь. Лишь бы не обернуться и с шага не сбиться… Пот по спине, жарко!
На той дороге недели за две до того пропали бесследно капдва, мастер ракетных пусков, и толстый командир БЧ-4 с РПКСН. Наверное, строевым ходить не умели или пахану не понравились. Не верите? Да и не верьте. Приказа-то главкома не было…
Назад лейтенант ехал на автобусе. Вечером. Второй раз нельзя. Судьба, она тоже женщина. Не простит… Не испытывай.
Высокая вероятность событий, или то, чего не было
Почему я не лезу решать глобальные проблемы? Веры, мироустройства, героизма и предательства, подлости или полезности политиков, будущего флота и его вооружений, экологии, глобального потепления и угрозы инопланетной агрессии? А потому, что одну личную никак не решу…
В качестве эпиграфа:
«Корр.: что вы чувствуете, стреляя в живых людей?
И.: Я чувствую отдачу.
Корр.: И вы считаете свой взгляд верным?
И.: Куда ж вернее? Я ж через оптический прицел смотрю…»
Нам добро на вход в Босфор. Ночью с корабля сняли особиста – острый приступ аппендицита. Нового не прислали.
Все как по маслу.
Вдоль борта корабля медленно плывет Стамбул. Свободные от вахты матросы толпятся на баке. Фотографируют. Командир разрешил выдать фотоаппараты. Потом помощник их опять заберет. Нельзя нам ими на службе пользоваться. Инструкция. Купол Айя-Софии с минаретами, лавки, выходящие прямо к воде, нависающие над набережной дома. Суету людскую, пеструю. Мост, под которым корабль проходит. Длинный.
Я тоже фотографирую. Знакомые лица ребят в синих робах какие-то чужие. Нет, еще не время…
Хотя берег так близко…
Я тоже в робе. Матрос Петров. А вот и замполит. Шутит, говорит что-то. Улыбаюсь, но не слышу. У зама в «тропичке» под рубашкой и резинкой трусов – пистолет Макарова. Прицельный огонь – 25 метров. Жарко. Потеем. Слышал, даже живот у него в ржавчине от «машинки». Учесть эти метры.
А он шутит. Нормальный вроде мужик. У него инструкция по проходу проливов. Стрелять ныряющих за борт. Сам рассказывал. Голову ломит, в висках стучит кровь. Улыбаюсь
