бы, конечно, ночью. Но ночью страшно. И акулы… Нет, днем. И сейчас. У рулевого узнаю, сколько до берега. 10 миль. Ерунда. Я хорошо плаваю. Отпрашиваюсь у старшины команды покурить. Моя вахта ведь. Иду не на бак, а на ют. Зажег сигарету. Затягиваюсь. Сгорела до губ от одной затяжки… Волнуюсь. Выбрасываю окурок. Офицеров поблизости нет. Ну, вперед! Прыгаю за борт…
Вода обдала влажным теплом… Подольше продержаться под водой… Все, воздуха нет. Выныриваю. Корабль удаляется. Какая смешная у него корма и силуэт, когда смотришь снизу.
Грести, грести! Держать дыхание…
Корабль описывает циркуляцию, меняя курс в мою сторону. Маневр «человек за бортом». Заметили, суки… Это Васька, сигнальщик. Глазастый, сволочь!
Борт уже близко. Стопорят ход. Бросают круг. Я стараюсь отплыть подальше. Удается. Они спускают шлюпку. Что-то гремит над волнами. ГГС… Слышу только свою фамилию… И слово «спасем» среди матов.
Гребу саженками в сторону берега. Оторваться, забыть!
В шлюпке и замполит. На носу, со спасательным кругом. Хорошо гребут. Догоняют. Грести, не оглядываться… Круг шлепается где-то рядом… Сейчас вот! Не надо меня спасать! Ускоряюсь. К берегу. Прощай, служба! Зам что-то кричит… А пошел ты!
Хлопок. Потом хлопок и шлепок по воде. Впереди меня. Не обращать внимания! Плыву.
Что ж так больно вошло в затылок, как арматурина, горячая до невозможности? И глубоко так… Как больно… Что это? Я уже не плыву, барахтаюсь… И боль не стряхнуть, как того волкодава с загривка в детстве, когда я за соседскими яблоками лазил…
И голубое море вмиг стало красным, мутным, и сгустки красные клубятся в воде. И руки не слушаются, вялые стали. Сил нет. И больно. В шее, ближе к затылку.
И я, глотнув воздуха, погружаюсь вниз, к холоду. Немеют ноги и не слушаются руки… А солнце все дальше. Вода все холоднее. А я все глубже… Шлюпка снизу похожа на таракана с ножками-веслами. Не больше, чем 25 метров до нее. И желтые солнечные блики тускнеют, а воздуха все меньше. Пузырьки воздуха вверх изо рта мчатся… Зачем? За что?
А большой, последний, красноватый красный пузырь… И я – не я… Вдыхаю плотную соленую воду. Сознание меркнет. Очень болит затылок. И все вокруг красное. И черно. Воздуха! Рвет грудь!
Не врал замполит, что хорошо стре-ля-ет…
И темно. И холодно… A-а! Ма-ма…
Зам спрятал еще дымящийся пистолет… Сел на баночку. Молчание минут на 20… Зыбун мягко поднимал шлюпку метров на двадцать вверх и так же мягко опускал вниз. Даже корабля не было видно меж волн. Зам видел ужас на лицах матросов. Руки у него тряслись. До этого – нет. Не дрогнула, когда целился. Веселые истории, на которые он был такой мастер, не вспоминались…
Никто не всплывал. Первый разряд по стрельбе… «Сейчас кто-нибудь веслом ударит. Лучше б под руку ударили перед выстрелом. Надо ломать ситуацию».
– Гребем к борту, мужики… Флагшток с военно-морским флагом не ставить. Ему не поможешь…
Весла на воду! Правая – табань, левая – греби… Обе на воду! Раз-два-а-а… Навались!
