такая кислая.
Никитин хлопнул в ладоши.
–Значит, так! Считайте, что я напросился на пироги с капустой. А ещё я пироги с яблоками люблю. И чтобы пироги не большие были. Чтобы их можно было только два раза укусить. Сразу куснуть половину, чайком припить, прожевать, и потом вторую половинку в рот.
Он сглотнул слюну.
–Блин, девчонки, вот раздразнили, чуть слюной не захлебнулся.
Никитин встал.
–Ну, спасибо. Чаем напоили. Пора мне, дел, и правда, многовато. А про пироги я не забыл. Буду ждать приглашения.
Наташа порозовела.
–Завтра приходите. Я с утра пораньше завтра встану и напеку. Можете прямо с утра приходить, пока пироги горячие будут.
Николай уже в дверях обернулся.
–Точно? Ну, глядите, завтра с утра….
И вышел. В коридоре перевёл дух. Сердце замирало, и не понятно от чего, то ли пирогов захотелось, то ли Наташа приглянулась. Он раньше её частенько видел, но как-то внимания не обращал, а сегодня…
Давно Никитин лаской женской не был обогрет, болеет жена. Не до ласк ей, а для него всегда немаловажным было тесное общение с женским телом. Пока Люба была здорова, недостатка в ласках не было.
Жена всегда послушно откликалась на его призыв. И неважно было, где, и как. Главное, чтобы с чувством, с толком, с расстановкой. И чтобы грудь помять, сосок ущипнуть, чтобы жена под ним дрогнула и…
Николай вздохнул. Не до тесных контактов теперь Любе. В чём только душа держится, лицо землистое, дышит тяжело и пахнет от неё лекарством противным. Спит Люба в одной комнате с ним, но на разных кроватях.
Растащили супруги кровати в разные стороны, потому что спит Люба неспокойно. Николай перевёл дух. Эх, сейчас бы… Оглянулся по сторонам, прихватил дрогнувшее достоинство в ладонь и резко сдавил.
Остынь, дружок, нечего мечтать, ничего тебе не обломится. И не скоро разговеться придётся. Дома глянул в сторону жены. Та тенью передвигалась по квартире, одна рука на груди, вторая живот поддерживает.
Высохла совсем его Любушка, халат, как на вешалке болтается. Жалко Коле жену, но с собой ничего поделать не может. Обнять её боится, приголубить. Про то, чтобы поцеловать, и вовсе речи быть не может.
Пожалеть бы бедняжку следовало, но тошнотворный запах гонит прочь. В последнее время старается побыстрее заснуть, чтобы не дышать запахом, что исходит от жены. Жалко Любу, но и себя, не меньше.
Только и остаётся, что слово доброе сказать. Он улыбнулся жене.
–Как ты?
Тусклые глаза уставились на него пуговками.
–Не видишь, что ли?
Николай смутился.
–А мне кажется, ты сегодня лучше смотришься.
–Это, смотря с какой стороны смотреть.
–Люба, ну, что с тобой? Ходишь вечно недовольная…
Люба взвизгнула.
–А чем мне быть довольной? Тем, что ты сияешь, как пятак начищенный, по бабам таскаешься, а я…
Из комнаты выглянула
