вот, что мы придумали в тот раз. Приволокли два кола, которыми городят прясла. Ломом проделали дырки в твёрдой, неподатливой земле. Вбили туда заострённые колья, специально предусмотрев широкий развал. Разрезали велосипедную камеру, и концы крепко-накрепко привязали к верхним концам кольев. Получилась рогатка, только очень большая.
Из толстой проволоки нарубили метровые прутки, согнули их пополам, – получились пули к той рогатке. Опробовали в работе.
Двое стрелков брались за концы проволоки, зацепляли за резину и растягивали, что есть силы. Потом, у критической точки, по команде, отпускали. Импровизированный снаряд летел со свистом и быстро исчезал из вида.
Пристрелявшись примерно в одно место, установили там доску, сухую, берёзовую. Кто в курсе дела, тот поймёт, что это очень крепкий материал, даже не каждый гвоздь в такую доску идёт. Первым же снарядом мы попали в цель, и доска превратилась в мелкие щепки, раскиданные довольно далеко друг от друга.
Следующей целью был определён санаторский битюг. Пристрелку вели пару дней, – всё по серьёзу.
И вот, «часовой» доложил, что конюх проехал в сторону магазина. Ещё около часа томительного ожидания и… дана отмашка. Мы с Коляном, как самые здоровые, в смысле крепкие, Усердно растянули резину, и снаряд со свистом устремился к цели, выписывая траекторию из недр крапивы к санаторской дороге.
…Если бы мы попали в конюха, мирно сопевшего на верхотуре и свесившего голову на грудь, мы бы убили его. Это даже к бабке не ходи. Убили бы на раз – два. Как-то и не думали об этом. Почему не думали?
Шестимиллиметровая проволока с визгом врезалась в лопатку жеребца, рядом с коленом седока. Удар был такой силы, что смачный шлепок был слышен на всю округу.
У коня враз подогнулись все четыре ноги, и он рухнул на брюхо. Потом медленно завалился на бок и затряс копытами высоко в воздухе.
Конюх, слетевший со спины битюга, как сухой лист от порыва ветра, моментально протрезвел, обежал вокруг поверженного друга, не отрывая взгляда от лопнувшей шкуры на лопатке, пригнулся, будто на передовой и, молча, бросился стремглав в сторону деревни.
Конь ещё чуть полежал, вскочил, и, прихрамывая, тяжело побежал в сторону санатория, в конюшню.
Больше мы ни разу не видели, чтобы санаторский жеребец шёл в сторону деревни. Он всё так же исправно таскал тяжеленную бочку с вонючей грязью с озера, но в деревню больше не ходил. Да и конюх, как-то не попадался больше нам на глаза.
Колья выдернули и сожгли на костре, резину и снаряды закинули в крапиву. Даже дырки от кольев затёрли, замаскировали. Всем было строго настрого наказано молчать. Перепугались. Правда, история эта не стала известна ни кому, кроме нашей компании, и никто нас не искал, но, какое-то время страх витал над нашими головами. Потом всё позабылось, зажило, сгладилось временем и уходящим детством.
* * *
Наконец, извилистые ходы в крапиве закончились,
