нарвался…
– Как дело-то было?
– Да как, – Сидор отвёл глаза. – Думал, мы их догоним и перерубаем, а у них там засада… Огонь был плотный, я своих отводить стал в перелесок. А беляки в контратаку. Нужно было, не сбавляя ходу, флангом выскочить из-под огня, а там уж перестроиться и решать, что дальше. Как я сейчас понимаю. Нет у меня командирской сметки…
Сидор мрачно умолк, ожидая нагоняя. Когда случалось ему допустить командирскую ошибку, Иван, улучив минуту наедине, отсыпал ему, что называется, по первое число. Но на этот раз было иначе.
– Это, братец, придёт, – сказал комэск негромко и неожиданно участливо. – Придёт. Ты, главное, стараешься, а значит, все получится.
Такой тон комэска смутил Сидора сильней, чем любая взбучка.
– Переживаю, – признался он, выплеснул накопившееся. – Вроде и стараюсь, и в бою не робею… а оно вон как… двоих положил зазря, сам раненый…
Иван кивнул.
– Правильно переживаешь, – он покосился на дверь и заговорил ещё тише. – Кому дано, с того и спросится. Оно и со мной до сих пор бывает: задним числом понимаю, как лучше было действовать. Нормальное дело, Сидор… Что двоих положил неправильной своей командой… ну что, понятны твои думки нелёгкие… только на мне таких с тех пор, как я командую, не двое, не трое, не десять… Ни в лицо не помню, ни по именам… разве что некоторых… А при каких моих недочётах были убиты, помню досконально… Такие, брат, дела, – комэск погладил в задумчивости крышку деревянной кобуры. – Я тебя не успокаиваю и, если допустишь большую ошибку, по-крупному и спрошу. Только так-то поедом себя есть тоже, знаешь, лишнее. Не на пользу. Мы военную науку не в военной бурсе постигаем, не на учебных манёврах… и цена нашей науке – ну да, человеческие жизни. Так что ты, Сидор, переживать переживай, но, главное, воюй.
– Спасибо, – отозвался комвзвода сдавленным голосом: нежности между братьями не были приняты. – Спасибо, Иван.
Пришла очередь комэска смутиться.
– Ну, в общем, пойду, – мотнул он головой. – Спи давай. Поправляйся. На построение утром можешь не выходить.
У двери остановился, бросил через плечо:
– Но лучше, конечно, выйти, если в силах.
Состязания решено было проводить на пустыре перед сельским овином: площадка там просторная, утрамбованная и улица через нее идет – есть где разогнаться. Накануне все, кто вызвался в них участвовать – а таких на эскадрон набралось всего пятнадцать человек, получили освобождение от нарядов и разрешение провести день подготовки по своему усмотрению.
– Но без бузы и самогона! – уточнил комэск, отдавая распоряжение командирам взводов. – Чтоб всё тихо и культурно!
Семенов, конечно, не усидел в штабе – вместе с комиссаром несколько раз объехал село, наблюдая за порядком. Но всё было согласно приказу: никто не пьянствовал и не дурковал. Только обозный мастер Семен Аронович, в казачьих шароварах, фуражке
