такую чуждость революции, Иван Семенов огорчался. Было в этом что-то глубоко неправильное.
Где-то заиграла гармошка.
– Дело хорошее, – кивнул Семенов и тут же обернулся к командиру второго взвода. – Но ты, Митрич, чуть погодя посты самолично проверь-ка. Боюсь, как бы не расслабились твои орлы без меры.
– Есть, – козырнул комвзвода. – Проверю затемно. И под утро, как водится.
К костру подошёл Пётр Славкин – командир трофейного отделения. В одной руке у него были поношенные, но еще крепкие сапоги, в другой – френч из английского шевиота с пробоиной в области сердца и тёмной кляксой вокруг. Продемонстрировал всё это добро комэску, распялив перед огнём костра.
– Вот. Наши говорят, командиру снеси.
Семенов оглядел свои сапоги. На правом надорвано голенище, подошва левого примотана телеграфной проволокой.
– Бери, командир! Буржуйской одежке сносу нет, во какое сукно! А у тебя куртка на ладан дышит, да и сапоги совсем разваливаются…
– Ну, не развалились же, – Семенов вздохнул и покачал головой. – В своем пока похожу. Отдай-ка лучше Федунову, тот вообще в лаптях и драном зипуне.
– А не жирно ему будет?! – возмутился Славкин. – Он в эскадроне с гулькин хрен!
– Отдай, отдай. Я, когда его призывал, говорил, что мы воюем за справедливость. Вот пусть ощутит, так сказать, прочувствует.
Славкин неодобрительно пожал плечами и ушёл, с явным сожалением разглядывая богатые трофеи. Было видно, что он с удовольствием оставил бы их себе.
– Да смотри ж мне, я завтра проверю! – крикнул вслед Семенов.
Подняли тост за скорейшую победу над контрреволюцией.
Подошёл Фома Тимофеевич. Семенов пригласил его к костру. Тот уселся на перевёрнутое корыто, но от мяса отказался: постный день.
– Чудак человек! – усмехнулся Семенов. – Забудь ты эти предрассудки. Новый мир строится. Скоро и попов не станет.
– Куды ж они денутся? – удивился Фома Тимофеевич.
– Сведём за ненадобностью, – развёл руками комэск. – Знаешь, что товарищ Ленин сказал? Религия – опиум для народа!
Мужик в ответ задрал густые брови, пригладил волосы на макушке.
– Эк оно как…
– А ты как думал? Всё, вышло их время. Сколько веков они разводили свои антимонии, пудрили народу мозги, несогласных на кострах сжигали… Хватит. Теперь всё будет по-честному. А всё, что тому мешает – уничтожим. Иначе никак. Тут, брат, мировой поворот.
– Я видел, и ваши лоб крестят…
– Есть еще несознательные, перед боем и после него крестятся, – кивнул Буцанов. – Но мы это искореняем…
– Диалектика! – блеснул мудреным словом Семенов, который окончил курсы красных командиров и исправно посещал все политзанятия. – Надо понимать законы общественного развития! Это тебе не ставень
