происходит, наконец стряхнул с себя остатки сна, и перед ним предстала горестная явь.
– Вы получите три с половиной гильдера и вашу склянку, господин Путс. – Юноша встал с кровати. – Не беспокойтесь.
– Да-да, я знаю, что вы уплатите мне, если будете в состоянии. Но, видите ли, мингер Филипп, это может случиться нескоро – неизвестно, когда вам удастся продать домик. Вдруг вы не сразу найдете на него покупателя? Я тоже не желаю слишком давить на людей, когда у них нет денег, поэтому предлагаю вам разумный выход из положения. На шее у вашей покойной матушки я заметил одну вещицу, которая, впрочем, не имеет никакой ценности, решительно никакой, но я католик и чту святыни. Желая вам помочь в вашей затруднительной ситуации, я готов взять эту вещицу, и мы с вами будем квиты. Я сочту, что вы уплатили мне сполна, и дело с концом.
Филипп слушал внимательно и понял, на что намекает старый негодяй: на ларчик с частицей Животворящего Креста, которой поклялся Виллем Вандердеккен, давая свой губительный обет. Никакие кучи золота не заставили бы Филиппа расстаться с семейной реликвией.
– Уходите! – резко произнес он. – Убирайтесь сейчас же! А деньги свои вы получите.
Но мингер Путс отлично знал, что миниатюрный квадратный ларчик, в котором хранилась святыня, был из чистого золота и стоил в десять раз больше того, что ему задолжал Филипп. Кроме того, Путс догадывался, что и сама реликвия стоит немало, – в те времена подобные святыни ценились очень высоко. Одним словом, алчный лекарь сообразил, что, продав ларчик с его содержимым, выручит за него весьма приличную сумму. Прельстившись дорогой вещицей, Путс снял ее с шеи покойницы в тот момент, когда оставался один возле ее тела, и спрятал реликвию у себя на груди.
– Мои условия выгодные, – продолжал он уговаривать Филиппа, – и вам лучше бы согласиться на них. Какая вам польза от этой вещи? Вы же выбросите ее, как ненужный хлам!
– Я сказал вам, что нет! – крикнул Филипп, выходя из себя.
– В таком случае дайте мне эту вещицу под залог, пока не уплатите долг, мингер Вандердеккен! Это справедливо. Вы же понимаете, что я не хочу терять своего. Как только вы принесете мне три с половиной гильдера и склянку из-под лекарства, я возвращу вам вашу безделушку.
На этот раз негодование Филиппа выплеснулось через край: он схватил мингера Путса за шиворот и вышвырнул за дверь.
– Вон! – закричал он. – Чтоб духу здесь не было! Иначе…
Юноша не успел конкретизировать свою угрозу, потому что старикашка буквально кубарем скатился с лестницы, выскочил из двери и засеменил по мостику. В какой-то момент Путс пожалел, что стащил ларчик, но его поспешное бегство помешало ему вернуть Филиппу реликвию, а теперь было уже поздно. Вымогательство Путса навело Филиппа на мысль о шкатулочке, и он зашел в комнату, где лежала мать, чтобы снять с нее реликвию и взять ее себе. Он отдернул полог и протянул руку к шее покойницы, где на черной ленте всегда
