Что скрывалось за стеклянными дверцами буфетов, Филипп не понял из-за толстого слоя пыли: похоже, там размещалось столовое серебро, которое еще не совсем почернело и слегка поблескивало. На стене против окна – тоже картины в рамах с запыленными стеклами и две птичьи клетки. Филипп приблизился к ним и заглянул: бедные пленницы давно закончили свое существование, на дне клеток лежали маленькие кучки светло-желтых перышек, по которым можно было безошибочно сказать, что питомиц, когда-то живших здесь, привезли с Канарских островов. Филипп продолжил осмотр комнаты, оттягивая тот момент, когда он собирался приступить к поискам того, что интересовало его всего более, чего он опасался и вместе с тем очень хотел найти.
Стулья и кресла вдоль стен. На одном из них что-то из белья. Филипп взял в руки и убедился: это его детская рубашечка, когда он был ребенком. У стены против камина – стол, кушетка, рабочая корзинка матери и, вероятно, роковое письмо. Когда Филипп посмотрел за дверь, где был стол, пульс у юноши сильно забился, но он усилием овладел собой. На этой же стене за дверью висело разное оружие, на кушетке рядом со столом, очевидно, и сидела мать в тот вечер, когда отец – или призрак отца – посетил ее. Рабочая корзинка со всеми принадлежностями рукоделия стояла на столе, там, где мать ее и бросила, в страхе убежав из комнаты. Ключи, о которых она упоминала, лежали тут же, но, сколько ни смотрел Филипп, письма он нигде не видел: ни на столе, ни на кушетке, ни на полу. Он приподнял рабочую корзинку, желая убедиться, не попало ли письмо под нее, – нет. Он выложил на стол содержимое корзинки – письма среди него не оказалось. Затем он приподнял и перевернул все подушки на кушетке, но и здесь никаких признаков письма не обнаружилось. У Филиппа как будто камень с души свалился. «Я так и знал! Все это была игра больного воображения, – подумал он. – Матушка, видно, уснула, и ей приснилась ужасная история. Не могло такое произойти. Без сомнения, сон оказался слишком ярким, живым, напоминал страшную действительность и отчасти повлиял на мозг моей впечатлительной матушки – этим все и объясняется. Да-да, мое предположение верно. Бедная матушка! Как много ты выстрадала из-за этого сна, но теперь ты удостоилась награды на Небе и обрела наконец желанный покой».
Немного погодя Филипп достал из кармана записку, найденную вместе с ключом, и начал ее перечитывать: «…в железном ларце в буфете подальше от окна…» Так. Взяв со стола связку ключей, он пошел к буфету, подобрал нужный ключ, открыл деревянные дверцы, увидел железный ларец и отпер его другим ключом. Глазам юноши явилось настоящее богатство – до десяти тысяч гильдеров в маленьких желтеньких мешочках. «Матушка страдалица! – пожалел он. – Страшный сон довел тебя до нужды, почти до нищеты, когда в твоем распоряжении имелось целое состояние!» Филипп положил все желтые мешочки на место и запер ларец и буфет, взяв на свои неотложные нужды несколько золотых монет из одного полупустого мешочка. Его внимание привлекла верхняя часть буфета, которую
