но душевой сетки не видно… Лицо плохо прописано …
– Ну да, это рисовал я…, – невольно вырывается у меня. – Но это так, несерьезно.
Принцесса смотрит пытливо и у меня возникает желание снова спрятаться под одеялом. Я дотягиваю его до подбородка, но сестра удерживает одеяло своей изящной рукой.
– Но я не виноват…, – бормочу я в необъяснимой панике.
– Да вас никто и ни в чем не обвиняет. Может быть, это зацепка и нам удастся вам помочь.… И еще книжки с вашими рисунками…
– Помочь? Нет, не надо.
– Надо Федя, надо! – смеется сестра и заботливо поправляет мое одеяло.
– Это мое имя? – озадачиваюсь я.
– Да нет, Это поговорка такая. Ну, шутка, что ли.…А мое имя Мария.
Я задумываюсь. Значит я на самом деле рисовальщик.
– А вы, про какие книжки?
– Я нашла ваши данные. А книжки я помню с детства. У вас интересные рисунки.
Я не совсем понимаю ее и просто смотрю, как она неторопливо собирает на поднос принесенные таблетки.
– А я не в наркологии, Мария? – осторожно спрашиваю я.
– Ну не совсем. Но все накладывается. Надо самому постараться, чтобы отсюда выйти.
– Но почему я здесь, я, кажется, был в другом месте. Что-нибудь натворил?
Мария замешкалась, потом наклоняется ко мне и шепчет:
– Какой-то уборщице показалось, что вы ее преследуете. Не берите в голову. Скорее ей самой здесь место.
Я в шоке. Мария, внимательно смотревшая мне в лицо, поспешно добавляет:
–С вами все в порядке, просто жизнь вас достала.
– Откуда ты знаешь?
– Так подумала. Она всех достает…
– Ты что психолог?
– В общем, то да, но еще мы подрабатываем медсестрами, Вообще-то я народный целитель. Хочу получить лицензию.
– Что это?
– Лицензия?
– Да нет, народный целитель.
Мария неопределенно крутит головой. Она у нее аккуратная со светлыми, чуть волнистыми волосами.
– Ну, в общем-то, психолог, который в своей практике использует нетрадиционные методы.
– Какие?
– Да это сейчас неважно.
– Мария! – вопит какой-то мужик из дальнего угла.
– Кого это?
– Меня, – смеется девушка.
– Ну да, конечно.
Мария снова смеется и наклоняется ко мне.
– Не берите в голову. Достоевский тоже долго не мог запомнить имя своей секретарши.
Она уходит. К моему сожалению. И даже панике. Без нее я чувствую себя улиткой без панциря. Закрываю глаза, чтобы открыть их только когда Мария снова подойдет к моей кровати.
Приходит она не скоро. Кладет мне на грудь какую-то фотографию.
– Вот нашла одну в бумагах, – говорит она и испытывающе смотрит мне в глаза.
Я беру ее в
