Татарского пролива, старый свищ стал чаще воспаляться. Мешочек приходилось менять почти каждый час, часто высокие воротнички рубашек промокали от гноя. Жена отворачивалась, бледнея, когда Петр Арсеньевич пытался ее поцеловать. Племянник, в пять с половиной лет, тактом не отличался:
– От тебя воняет, – брезгливо говорил Адольф, – ненавижу этот запах… – Петр Арсеньевич пытался объяснить мальчику, что получил ранение, сражаясь за фюрера и великую Германию:
– Бесполезно, он меня не слушает. Он вообще никого не слушает, кроме его светлости и Эммы… – Петр Арсеньевич, разумеется, ничего не говорил жене и шурину, но считал, что мальчишку разбаловали:
– Даже родная мать с ним бы так не носилась, как носится его светлость. Лучшие игрушки, какие угодно книги, занятия латынью… – обергруппенфюрер сам учил племянника. Петр, как-то раз, неосторожно поинтересовался, зачем сейчас, в новое время, нужна латынь. Максимилиан смерил его долгим взглядом:
– Изучение латыни позволяет структурировать мозг и развивает способности к логическому мышлению. Впрочем, вам этого не понять. По вам видно, что вы никогда не занимались древними языками… – жена, изящным движением, сложила на край тарелки приборы:
– Да, он проснется, и я займусь его обедом… – Петр Арсеньевич допил вино:
– Я бы с тобой погулял, врачи велели тебе бывать на свежем воздухе, но меня ждет штандартенфюрер Рауфф… – его светлость, перед обедом, позвонил из госпиталя:
– Я здесь занят, и надолго, – заметил зять, – Вальтер хотел сделать доклад, о работе на востоке. Выслушайте его, составьте для меня сообщение. Постарайтесь ничего не перепутать… – Максимилиан, сначала, хотел поручить Рауффу связаться с Цецилией, но передумал. Он коснулся синего алмаза, висящего на цепочке, под форменной рубашкой:
– Нет, это личное, это касается только меня. Муху я больше в Палестину не отправлю, хватило и одного раза. Тем более, ему недолго осталось жить… – обергруппенфюрер собирался организовать зятю несчастный случай, после родов Эммы:
– Трагическая смерть. Например, перевернется лодка. Малышку мы вырастим… – Максимилиан хотел, чтобы на свет появилась племянница, – а Эмма выйдет замуж за настоящего арийца. Больше никаких славян в семье… – он подумал, что Рауфф мог бы стать хорошей партией:
– Надо потом поговорить с Вальтером. На Ближний Восток Эмму тащить незачем, и я ее никуда не отпущу. Пусть она живет с детьми под моим крылом, Вальтер будет приезжать, как сейчас. Ему за сорок, но Эмме нужен взрослый, надежный мужчина… – Петр Арсеньевич уверил шурина, что справится с заданием.
Он отрезал кусок свежего кекса, с ванилью и пряностями:
– Отличная выпечка, милая. Если ты меня подождешь, я потом свожу тебя на озеро… – Эмма взяла себе инжира. Петр Арсеньевич пил кофе, жене на кухне делали чай, на травах. Миндалевидные глаза были спокойны:
– Спасибо.
