голоса, с берега. У нас трое детей, два мальчика и девочка… – тонкие, бледные губы 1103 слегка искривились. Максу хотелось, как следует, отхлестать ее по щекам:
– Или вообще отправить в загон. Пусть с ней все охранники потешатся, вместе и по очереди. Но ведь она и тогда не сломается… – безмятежно достав сигарету, 1103 тоже закурила:
– Еще чашку, дорогая… – нарочито вежливо, поинтересовался Макс, – кофе сегодня отменный. На улице ветрено. Надеюсь, ты одела малышей по погоде… – она смотрела поверх его головы, на портрет Эйнштейна.
Макс взялся за бронзовый колокольчик, на столе. По соображениям безопасности, телефон в коттедж не провели. Дверь распахнулась раньше, чем он успел позвонить. Охранник наклонился над его ухом, что-то шепча. Поднявшись, Максимилиан, аккуратно, сложил салфетку:
– Я вынужден тебя покинуть, дорогая. Служебные обязанности… – в передней он принял от эсэсовца серо-зеленую шинель. Максимилиан всегда приходил к 1103 в форме:
– Впрочем, ее и формой не проймешь… – Макс взглянул на хронометр, – врачи говорят, что все началось час назад. Это дело долгое, но мне надо быть рядом… – попрощавшись с охранниками, послушав скрежет железных ворот, он быстро пошел к зданию госпиталя.
На обед подали куриный бульон, с домашней лапшой и запеченную баранину.
В отделанной темным дубом столовой, под картинами в тяжелых, пышных рамах, царило молчание. Обергруппенфюрер заказывал вина в Буэнос-Айресе. Каждые две недели из столицы в Ушуайю, на транспортном рейсе, доставляли деревянные, заколоченные ящики, с печатями дорогих магазинов. Официально считалось, что сеньору Ланге привозят продукты, для его гостиницы. Рыбу они ловили в озере, но сеньор Алонсо, обычно встречавший груз, заезжал и к рыбакам, в городе. Зимой, из-за ветров, суденышки выходили не дальше бухты, но Петр Арсеньевич привозил в «Орлиное гнездо» устриц, и кальмаров.
Хлеб в столовой пекли свой. Максимилиан договорился о поставках из столицы, ржаной муки:
– Аргентинцы такого не едят, – замечал обергруппенфюрер, – но для нас важно, чтобы блюда на столе были немецкими. Братство бойцов не должно терять связь с родиной… – в хрустальной плошке переливалась, блестела черная икра.
В «Орлином гнезде» устроили ферму, пригнав из Ушуайи коров и овец. Солдаты сбивали масло и делали домашний сыр, с тмином. Сыры привозили и на самолете, с французскими винами, банками оливок и сардин. Ветчину и колбасы тоже коптили на ферме. На отдельном участке разбили кухонный огород, с теплицами. Инженеры в «Орлином гнезде» работали отменные. В огороде вызревали помидоры, и острый перец.
Петр Арсеньевич потянулся за икрой:
– Но фрукты не растут, как ни бейся. Даже для яблок слишком холодно. Партайгеноссе Рауфф привез Эмме инжира и фиников… – жена, как обычно, носила просторное, темное платье, туфли черной кожи, на плоской подошве.
