и девятнадцати. А к девятнадцати годам он уже отличился настолько, что ему, за особые заслуги, было дозволено выкупить патент на звание лейтенанта. Более того, за патент было заплачено из королевской казны. Редчайший случай.
Его отряд считают лучшим в полку. И самым удачливым. Два года – без потерь убитыми! Правда, едва ли кто задумывается, каким потом эта «удачливость» оплачена, как гоняет лейтенант Марес своих ребят. И себя «гоняет».
Отец готовил дона Мигеля к карьере дипломата в восточных странах. Младший Гарсиа получил блестящее образование, несколько лет прожил на Востоке. А вернувшись, внезапно сменил политическую карьеру на военную службу. Почему – для всех покрыто тайной. Поговаривали о какой-то истории, но спросить впрямую никто и никогда не решится. Молодой философ никогда не сходится с людьми настолько коротко, чтобы прилично стало задавать вопросы. В полку он считается загадочной личностью. Но его любят. По крайней мере считаются.
На сегодняшнюю ночь у дона Мигеля были намечены кое-какие свои дела в городе. Разумеется, полк покидать нельзя, пойдёт он не через посты. Но – потом.
Разведёт часовых, передаст дежурство и сегодняшние пароли, отбудет со своим отрядом поверку, наведается в лазарет – даст разгон лекарю, чтобы не расслаблялся… Когда все разбредутся – кто по палаткам, кто коротать ночь у костров, – он незаметно выведет Сипа на Старую дорогу.
Гарсиа посмотрел на небо: ночь будет ясная – без дождя. И без следов.
Он проверил остроту фамильного меча на собственном ногте. Замечательно! Пора.
2. Перстень
Михаэль медленно приходил в себя. Ему снилось, что он спит сидя посреди не то степи, не то пустыни – а на коленях у него свернулась пёстрая змея. Пригрелась и тоже дремлет. Замечательно красивое создание. Сама чёрная, и с оранжево-красным рисунком на спине. Харрада знал, что змея эта – ядовитая, но её присутствие давало ощущение покоя и умиротворения. Ядовитые змеи в пустыне – не редкость, но они всегда убегают. А эта – взобралась на него и спит. Она очень нравилась Михаэлю. Нет, не Михаэлю. Его зовут как-то иначе. Давным-давно его звали… Забыл… Его очень давно никто не зовёт. Он не мог вспомнить, кто он такой, но его это не беспокоило. Всё это больше не имело значения.
Знаете, что чувствует не до конца убитый, очухиваясь не на том – а всё-таки на этом – свете? Нестерпимую вонь. Смердит от флакона с солью, при помощи которого его пытаются привести в чувство. И не отбиться от мерзкого этого флакона. Потому что очень уж отбиваться нельзя: чтобы не потревожить змею. Потом, словно вылепленное из тумана, колыхаясь, материализуется лицо. И если ты хоть раз был в лазарете – узнаешь лицо полкового хирурга.
Следующим после обоняния и зрения просыпается чувство полного недоумения. Где это он? Он хватился было своей змеи, хотел ещё её отыскать.
Наконец в голове совсем прояснилось, флакон убрали.
Харрада не мог взять в толк, что происходит. Неужели до такой степени вчера набрался,
