одной она стала ощущать под рукой две маленькие круглые головки?
«Когда Небеса начинают одаривать вас милостью!..» – растерянно шептала она, неприятно пораженная вначале, то ли не веря, то ли не до конца себе доверяя.
И она уже была почти готова расхохотаться оттого, что это могло оказаться правдой, но тут же собралась, говоря себе, что, возможно, смеяться рано, и не знала, что и думать.
А вдруг их жизнь, цели которой теперь стали разумны, неожиданно переменится и приобретет странные очертания? Близнецы!.. Анжелика решила пока не говорить об этом никому, даже мужу. К тому же корабли Жоффрея де Пейрака уже бросали якорь в порту Салема, который находился недалеко от Голдсборо, и на причале их ждали несколько влиятельных лиц этого поселения. Здесь были господин Маниго, крупный судовладелец, влияние которого доходило вплоть до Антильских островов, бумагопромышленник Мерсело из Ла-Рошели, занимавшийся строительством мельниц в английских колониях, а также его дочь Бертий, исполнявшая при нем роль секретарши. Начали с обсуждения последних семейных новостей. Бертий Мерсело, избалованная единственная дочь бумагопромышленника, посматривала на Анжелику с ироничной и самодовольной усмешкой. Взгляд ее, казалось, говорил, что уж кто-кто, а она-то точно не допустит, чтобы ее прекрасное тело было изуродовано материнством.
Затем приблизились с мрачным видом салемские именитые граждане, теперь уже было известно почему: чтобы пригласить их на пресловутое заседание совета, которое должно было состояться поутру. И Анжелика, подчиняясь своим обязанностям, решила не искать Джорджа Шаплея, хотя и считала, что единственным человеком, которого она действительно хотела бы увидеть по прибытии в Салем, был именно он. Он бы сразу разрешил ее сомнения по поводу рождения близнецов, он бы ободрил ее. Она доверяла ему и как знающему врачу, и как опытному и проницательному знахарю. Но среди встречающих его не было, и ей пришлось, расточая улыбки, отправиться на постой к некой англичанке с поджатыми губами, страдать от бессонницы удушливыми ночными часами, а утром отправиться на заседание совета.
Собрав всю свою волю, чтобы справиться с ситуацией, Анжелика все же не могла перестать задаваться мучившим ее вопросом – один или двое? Но ей не хватило духу поговорить об этом с Жоффреем де Пейраком, который, естественно, был нарасхват. Может быть, он и сам уже бросал на нее быстрый проницательный взгляд и догадывался о гложущей ее тревоге?
Во время всего путешествия и на стоянках в портах Анжелика считала своим долгом не допустить, чтобы ее положение и временная слабость мешали делу. Это было ей не по нраву. Кроме того, она принадлежала к тому поколению женщин, которые не очень обращали внимание на неудобства, связанные с беременностью, поскольку это состояние считалось скорее обычным, чем временным. Светские дамы были озабочены этим даже меньше крестьянок, и в Версале спустя часок после рождения очередного бастарда где-то в комнатушке за ширмой очередная любовница короля в придворном наряде встречала его
