мяним гашанг джуджальярим, джу-джу-джуджальярим…». Потом послышались сладкозвучные переливы Баба Мирзоева: «Ах ты, Телло, Телло-джан, Телло»…
– Привет, старик! – Это был Сиявуш из русской редакции телепередач.
Я обернулся на голос.
– Здорово, Сиявуш! – весело приветствовал я его. – Ты где пропадаешь, уже две недели тебя не видно.
– Перевёлся в Союз писателей, – ответил он, бросил мимолётный взгляд на Сильву и кивком с ней поздоровался.
– Почему? – огорчился я. – Здесь чем было плохо?
– Там я свободнее. Работа начинается в десят часов и кончается в четыре. Всего, включая перерыв, шесть часов. И ещё день в неделю – творческий. Условий, чтобы писать, куда больше. Да и работа лёгкая – советник председателя союза. Послушай, старик, – поправив указательным пальцем очки, сказал Сиявуш. – Мне тут рублей четыреста предстоит получить за сценарий. Два раза приходил, а денег нет. Замолви за меня словечко Саиде, она тебе благоволит и не откажет.
– Замолвлю.
– Сотню пропьём, триста домой отнесу. Ты же знаешь, Сиявуш своему слову хозяин. – Он иной раз говорил о себе в третьем лице.
– Договорились. Я как раз её жду. Вечерком позвони.
– Э-э, какой из тебя домосед, – многозначительно сказал Сиявуш и рассмеялся – дескать, вижу, чем ты занят.
– Кто это? – спросила Сильва после его ухода.
– Сиявуш Мамедзаде. Поэт, окончил Литературный институт в Москве. Замечательный парень. Другого такого нет.
– Лицо приятное и знакомое.
– Видели его по телевизору. Он ведёт литературные передачи.
– Наверное… Арина много о вас рассказывала, – неожиданно сказала Сильва и, подняв глаза, вновь пытливо поглядела на меня.
Пауза.
– Знаете, она часами готова о вас говорить.
Снова пауза.
– Я начинаю её понимать, – заговорила она вновь и без перехода спросила: – А я здесь голову не потеряю?
– В каком смысле? – не понял я.
Сильва прыснула, прищурилась, покусывая толстогубый кумачовый рот.
– В том смысле, что красивая женщина может потерять голову в обществе красивых мужчин.
– Напрасно беспокоитесь, – хмыкнул я. – В бухгалтерии одни женщины.
– Это хорошо, – легко вздохнула Сильва. – А то, знаете, муж у меня страшный ревнивец.
Она довольно простодушно разыгрывала роль привыкшей к обожанию женщины. Я понимал это, но смолчал, ибо ко мне это не имело никакого касательства.
– Знаете что, – едва разлепляя губы и смиренно глядя снизу вверх, продолжала Сильва, – если сотня людей отзывается о тебе хорошо и лишь один плохо, то окружающие как раз этому одному и поверят. И обрадуются. Да что уж, интересным мужчинам и красивым женщинам пересудов не избежать.
Дверь отдела
