капитан-лейтенант. Невзирая на все, что болтают о моих способностях.
– Вы считаете, что Империя уже мертва? – спросил он.
– Нет. Еще нет. Но перемены придут, а когда они придут, Империя лопнет, как тетива, которую тянут слишком много трупов.
Лаурент Зай от изумления раскрыл рот. Созданный сенатором образ ошеломил его. В конце концов, ей все-таки удалось шокировать этого человека. Нара помнила о том, как впервые произнесла подобную речь на Вастхолде. Аудитория восстала, эмпатически отторгла ее слова, и ее горло наполнилось желчью. Но она увидела, как новые мысли нахлынули и заполнили те пространства, где прежде обитал ужас. Образ получился достаточно ярким для того, чтобы вызвать брожение умов.
– Так вы хотите, чтобы мы вернулись к смерти? – спросил Зай. – Две сотни лет естественной жизни, а потом… ничего?
– Не обязательно, – покачала головой Оксам. – Просто мы хотим ограничить власть мертвых. Пусть занимаются живописью, скульптурой, пусть совершают паломничества по Восьмидесяти Планетам, но пусть не правят нами.
– Чтобы… не было Императора?
Она кивнула. Даже при том, что теперь она обладала новообретенным сенаторским иммунитетом, произнести эти изменнические речи вслух здесь, во дворце Императора, ей было трудно. Даже те, кто родились на секуляристских планетах, не были свободны от насаждавшейся повсюду культуры «серых». Старые сказки, детские стишки – все они повествовали о Древнем Враге и о том человеке, который его победил.
Лаурент Зай немного помолчал. Мимо проходил официант, и он взял с подноса еще два бокала с шампанским, подал один Наре Оксам, они выпили. Некоторые из «свиты» Зая держались поблизости, но не решались бестактно вмешаться в его разговор с «розовой» сенаторшей.
Нара Оксам исподволь разглядывала своего собеседника. Парадная флотская форма – эта координированная орда микроскопических машинок, безусловно, символизировала собой главный аспект имперского могущества: множество частиц, насильно сбитых воедино. Но как во многом из области имперской эстетики, в этом соединении мириадов крошечных элементов была неоспоримая элегантность. Сам же Зай не был приземист, как большинство выходцев с планет с высокой силой притяжения. Он был высок и немного худ. Особенно Наре понравился изгиб его спины.
– Позвольте задать вам вопрос, – проговорила Нара, дабы отвлечься от собственных мыслей.
– Конечно.
– Вы находите мои речи изменническими?
– По определению – нет. Вы сенатор. Вы неприкосновенны.
– Но если отбросить неприкосновенность?
Зай нахмурился.
– Если бы вы не были сенатором, то тогда, по определению, получилось бы, что вы только что совершили государственную измену.
– Только по определению?
Зай кивнул.
– Да, сенатор. Но, вероятно, не по духу. В конце концов, вас заботит благо Империи, в каком бы виде вы ни воображали ее будущее.
Оксам
