установить его алиби. В глазах его вспыхивает и тут же гаснет тревожный огонек.
– Кого встретишь на тракте ночью? Хотя… Вы сможете разыскать его!
– Кого?
– Мотоциклиста. В Выселках, в нескольких километрах от Колодина, я присел отдохнуть у будочки. И тут услышал мотоцикл. Проголосовал. Но мотоциклист пронесся мимо как на пожар.
– Как выглядел этот человек?
– Козырек кепки закрывал лицо, я не рассмотрел. Мне показалось, он нагнул голову, проезжая мимо… Плащ, перчатки…
– А марку машины вы можете назвать?
– Думаю, Иж.
– Вы не можете вспомнить поточнее, когда это было?
– Я специально посмотрел на часы, когда промчался этот летун. Чем-то он напугал меня, я даже хотел заявить в милицию, но, видите, вы меня опередили. Без восемнадцати час, вот когда это было! Время у меня абсолютно точное.
– Ну что ж, спасибо за помощь.
Сащенко, в безрукавке, надев тяжелые охотничьи сапоги, провожает нас к газику.
– Я пробуду здесь недельку. Если понадоблюсь, прошу…
Газик снова трясется по ухабам. Кеша Турханов меланхолично сосет свою коротенькую трубочку.
– Этому Сащенко можно доверять, кажется, – говорит Комаровский. – Если он действительно впервые в Колодине… Нетрудно проверить. Такое преступление мог совершить лишь человек, хорошо знающий город и Осеева.
10
Жарков, развалясь в кресле, насмешливо поглядывает на меня. Я нервничаю, черкаю на бумаге какие-то закорючки. Он, конечно, знает о ночной поездке Лены в Лихое и, кажется, намерен своим поведением подчеркнуть, что к нашей беседе примешаны и личные счеты.
– Итак, Шабашников пошел за водкой, а вы остались в его доме. Затем вы отправились к себе?
– Да.
Он длинной струей выпускает дым – облачко заволакивает мое лицо. Будь терпелив, говорю я себе.
– Вы были дома весь вечер и всю ночь?
– Вечером я выезжал к знакомым, а ночью был дома.
– Выезжали? На чем?
– Такси в Колодине нет. И трамвай еще не успели пустить. Поэтому, извините, я выехал на мотоцикле.
Что ж, сторожиха продмага, заметившая отъезд Жаркова, права: он действительно выводил свой Иж.
– Скажите, пожалуйста, когда вы вернулись домой?
– Двенадцати еще не было.
До убийства Осеева, отмечаю я. Так ли это? Знает ли он, что в одиннадцать тридцать на улице был выключен свет?
…После рассказа Ленки мне трудно разговаривать с этим человеком. Поэтому я стараюсь быть предельно вежливым.
– Вы уверены, что до двенадцати вернулись домой?
– Ну, знаете ли! – возмущается Жарков. – Уж не подозреваете ли вы меня?
– Мы работаем, – как можно более спокойно отвечаю я. – Нам приходится беседовать не только с вами. Каждый точный ответ – это помощь в нашей работе.
– Хорошо, – соглашается Жарков. – Я говорю «до двенадцати», потому
