и Харесом, как будто благодарили их за что-то.
Видя, как они смотрят на ребенка, Халима обняла его обеими руками и крепче прижала к груди. «Спроси, что они делают и за что благодарят нас?» – сказала она Харесу.
Харес засмеялся. Он был очень простодушным человеком. Халима скрежетала зубами, не зная, как дать понять мужу, что здесь происходит что-то неладное. Харес встал с места и пошел к выходу. Почему он ничего не делал, чтобы эти люди поскорей убрались из шатра?
Жрец, одетый в бирюзовый балахон, отгонял мух от благовоний.
– Примите это от нас, – сказал он.
– Зачем? – спросила Халима.
– Это наши скромные подарки, – ответил тот.
– Разве мы заслужили всё это? – спросила она.
– Во имя этой счастливой звезды… – сказал жрец.
Харес опустил полог шатра, и все вдруг погрузилось во мрак. Мухи стаей полетели к отверстиям в пологе шатра, из которых пробивались лучи света.
Жрецы посмотрели друг на друга и перевели взгляды на Хареса. Жрец в малиновом балахоне почесал свою рыжую бороду и прокашлялся. Казалось, его терзало сомнение. Халима взволнованно вглядывалась в темноту. Предчувствие подсказывало ей, что именно сейчас что-то появится или исчезнет.
Харес растерянно переводил взгляд то на ларец, то на руки жреца в бирюзовом балахоне, то на другие ларцы. В его сознании перемешались самые разные запахи, наполнившие шатер, – приятные и незнакомые. Жрец поднял флакон с каким-то благовонием и поднес его к лицу Хареса: нефритовый, яркий, как свежая трава в лучах солнца, ныряющего в облаках, он был умопомрачительным. Внезапно Харес испуганно посмотрел на полог шатра. «Если кто-то из мужчин племени увидит, что здесь происходит… – подумал он и бросился к выходу. – А что, если это уже кто-то увидел?» Он нерешительно выглянул наружу и внимательно посмотрел на ожидавших там людей: пряхи никуда не торопились уходить. Однако ветер, конечно же, уже повсюду разнес аромат благовоний. Если эти люди узнают, что находится в ларцах, то Харес уже не сможет жить рядом с ними. Тогда ему придется поставить свой шатер в нескольких милях отсюда и опять удалиться от людей. С того самого дня, как Халима стала кормить грудью этого осиротевшего мальчика, соседи и даже сестры жены начали обходить их семью стороной.
Харес задернул полог шатра, и жрецы, Халима и ребенок тотчас оказались в темноте. Он вернулся к жрецам. Мухи жужжали еще громче. Жрецы и Халима не сводили с него глаз.
– Я не хотел, чтобы кто-то увидел… подумал, может быть…
Он не мог подобрать подходящих слов и боялся, что присутствующие догадаются, как неспокойно у него на душе. Жрецы, чувствуя неловкость из-за того, что в шатре неожиданно стало темно, отвернулись от Хареса.
Сам он вернулся к шесту.
Жрецы в малиновом и шафрановом балахонах переглянулись и начали переминаться с ноги на ногу, как будто теперь настал их черед
