при пенье петуха, – рассказывал, в частности, Марцелл. – Поверье есть, что каждый год, зимою, пред праздником Христова рождества, ночь напролёт поёт дневная птица. Тогда, по слухам, духи не шалят, спокойны ночи, не вредят планеты и пропадают чары… – и многое прочее в той же обёртке.
Шекспиру, человеку явно светского ранжира, несмотря на своё неприятие веры в бога и в суеверия, не лишне было использовать такие россыпи для обрисовки общественной духовности. Ведь они как бы сами собой подворачивались ему под руку. Призрак мёртвого короля – отнюдь не только служебная, условная фигура в содержании или – голый приём литератора, это – показатель восприимчивости мира людьми его времени, показатель их заблуждений и невежества, каковые им трудно, конечно, ставить в вину.
Наряду с мерами, которые предпринимались для укорачивания амбиций христианской конфессии, эти традиционные довески мироощущений, взятые ещё из времён язычества, что называется, имели своё пространство и вызывали стойкое неприятие клира – как выражение образа жизни на началах разумности и свободы.
В те поры, несмотря на страхи перед инквизицией, держалась на виду и антирелигиозная разболтанность, образцы которой приводятся в «Гамлете». Например, с нею превосходно чувствовали себя словоохотливые копатели могилы для Офелии – представители так называемого простонародья.
С похоронами этой самоутопленницы связано также поддержанное королевской властью игнорирование церковной традиции – запрета хоронить самоубийц на общих, поселенческих погостах. Явившемуся на кладбище священнику, вынужденному провести скорбную службу в нарушение христианского обычая, Лаэрт с вызывающей беспардонностью отмеривает: грубый поп!
В последующие за Возрождением века церковь ускоренно счищала с себя и вокруг себя «язвы» подобного рода, вовлекая в омуты верований всех, кого только могла, утверждая свою непогрешимость и дутую компетентность повсюду, где только ступала её нога. Особые успехи обеспечивало ей присутствие в странах и на территориях не развитых или вовсе отсталых. Конечно, поднималась уже и наука; но чего, каких неимоверных усилий стоили в ней открытия даже таким светилам как Галилей, Коперник, Ньютон, Дарвин!
Церковь удерживала их от «ереси», размягчая мозги, хватая за горло. В художественной сфере атака верой приводила к зауживанию творческого поля: сбиваемые с толку сочинители, как и их предшественники из отдалившихся средних веков, отвлекались от реальной жизни, топтались на пространствах религиозной тематики и поповской демагогии.
На смену произведениям Шекспира, Сервантеса и других титанов художественной словесности, где в ярких красках отражены всполохи бурлящей светской политики и светского быта, появлялись творения, совершенно отличные от них, с преобладанием символики, упований на трансцедентное, неосязаемое, непостижимое. В истолкования средствами живописного, ваятельного, сценического
