душно будет, – возразил Сапфир. – Игрейна помрёт.
– Он точно пьян, – вздохнула человеческая принцесса, Игрейна Пятая, и прошла было мимо, но остановилась и обернулась к Рэйну: – А почему без дождя? – это были первые её слова, обращённые непосредственно к Рэйну с самой зимы. Во время зимнего восстания, будучи очень не в себе, Росслей сожрал нескольких сыновей человеческой принцессы. Это были полукровки, драконы, и ситуация была сложная. Принцу дождя Игрейна отрубила голову собственноручно, при всех, но он вернулся к жизни к величайшему негодованию несчастной матери. До сих пор она не пыталась разговаривать с врагом.
– Мелисса не любит дождь, – опустив голову, ответил Рэйн, – в светлое время суток.
– Так увезите её куда-нибудь.
– Прискорбно отличная идея, – вмешался Уайт-принц, – монаршая семья так же изнемогает от жары. Одно дело выдерживать её в календарное время, после девятнадцатого среднего, но ещё и сейчас… тяжеловато. Мы не хотим лишаться леди Мелиссы, однако…
– Хорошо, – отреагировал Лайт. – Куда-нибудь её спрячем.
– Не надо прятать, – сразу же напрягся Росслей.
Рашингава хотел было оставить их всех с их препирательствами, и отправиться прочь, но ему тут же пришло в голову, что, вероятно, от жары так же плохо и некоторым детям из проекта полнокровных.
В процессе выслушивания чужого бреда, Рашингава поймал на себе излишне внимательный взгляд Классика. Древнейший из древнейших перевёртышей будто что-то прикидывал, но тут же отвёл глаза в сторону. Продолжая спокойно разглядывать союзника, Рашингава заметил как будто бы беспричинно расширившиеся зрачки.
Классик всегда и везде был знаменит. Выдающимся умом, вкусом, собственной школой фехтования, авторитетом среди других перевёртышей и нежеланием признавать свой садизм. Это, без сомнения, лидер среди лидеров. И вот это сочетание не слишком радует. Сапфир так же хорошо знает Классика. Знает, что можно сделать положение его, Рицки Рашингавы, шатким в союзе перевёртышей и тем ослабить Чёрный Блок. Для этого нужно всего лишь сказать имя особенной для Рицки девушки в присутствии садиста, ищущего уязвимые места, как врагов, так и союзников. Потому что это нужный ход.
Древнейший среди перевёртышей ощутил что-то новое во взгляде Рашингавы и поднял глаза. Немного наклонил голову. Рашингава зашагал мимо. Классик не пошёл следом, но в одном из залов наверху нашёл Рицку через восьмую свечи. В таких огромных помещениях можно разговаривать тихо и оставаться не услышанными.
Он молчал. Стоял, смотрел и ждал, когда Рицка заговорит первым. Пришлось:
– Как думаешь, как он использует Циннию Марию?
– Кто, Левенхэм?
Услышав это имя, Рицка показался сам себе падающим в темноту без ориентиров. Воображение тут же нарисовало ужасную картину. Ту самую картину, от которой у Классика, должно быть, в галерее внизу, от удовольствия и возбуждения расширились зрачки. Ожидая здесь старшего союзника, Рашингава думал о том, что срочно усилит присутствие своих ребят по периметру вокруг
