в Швеции, он написал в Ватикан. Ему разрешили вступить в новый брак. Как и во времена войны, церковь позволяет выжившему супругу венчание, даже если судьба первого мужа или жены осталась неизвестной… – Марта вздохнула:
– Очень даже известной. МГБ всех расстреляло на месте. Ребенка либо убили, либо сунули в детдом, и он умер, как умерли девочки Эмиля и сын Павла и Лючии… – Марта тоже связалась с Ватиканом, однако о сестре Каритас там ничего не знали:
– Она вернулась в обитель, в Восточном Берлине, а что дальше случилось, непонятно. У Волка есть адрес монастыря, но коммунисты могли его закрыть, отправить сестер в тюрьму, как при Гитлере… – Волк обнимал ее за плечи, Марта прижалась щекой к его большой руке:
– Генрих покойный очень любил эту часть симфонии, – тихо сказала она, – аллегретто… – Волк помолчал:
– Словно Бетховен разговаривал с Богом, вернее, слушал Его… – он поцеловал тонкие пальцы:
– Господь позаботится обо всем, милая. Смерти не будет, останется одна жизнь… – они еще посидели, держась за руки, слушая музыку.
Банбери
Весеннее солнце играло в синей эмали венка васильков, на белом мраморе строгого монумента. Золотились глубоко высеченные буквы:
– Эмма, возлюбленная жена Джона Холланда, мать Джона. 1924—1948. The poetry of earth is never dead.
Светловолосый мальчик, в шотландском свитере, вздохнул:
– Моя мамочка. Я ее помню, немножко. Она погибла, когда мне было три года. Ты помнишь своего папу… – Тиква кивнула:
– Его застрелили арабы. Мне тогда исполнилось четыре года… – именно так ей говорила мать. Здешнее кладбище, прохладное тенистое, совсем не напоминало выжженную, рыжую землю в Петах-Тикве. Над памятниками склонялись деревья, листья падали на серый гранит и темный мрамор надгробий. Маленький Джон повел ее дальше:
– Дедушка Джон и бабушка Элизабет, я их не знал. Бабушка Джоанна, ее могилу нашли в Антарктиде, бабушка Люси… – мальчик добавил:
– Еще есть могила дяди Стивена и тети Лизы, родителей Густи и Ворона, но их похоронили в Мейденхеде, на большом кладбище. Они разбились на самолете, пять лет назад… – всякий раз, когда заходила речь о смерти родителей, кузина Густи мрачнела. Голубые глаза девочки подергивались холодком:
– Она ничего не говорит, однако она переживает, – напоминал себе Маленький Джон, – она была взрослой, когда все случилось… – Тиква замерла:
– Это что за памятник… – камень, черного гранита, обвивали полосы, тонкой стали, напоминавшие облако дыма. Стальной оказалась и отполированная табличка:
– В память леди Антонии Холланд, погибшей от рук нацистов, в концентрационном лагере Аушвиц. 1918—1943, и миллионов других невинных жертв… – наследный герцог помолчал:
– Тетя Тони, мать кузена Виллема. Она работала в подполье, нацисты отправили ее
