Галина такого никак не ожидала. Сначала просто не поверила, а потом разразился такой скандал, что до сих пор страшно вспомнить – крики, слезы, угрозы вроде «развода не дам, не надейся!», «ребенка больше не увидишь!», или «голый и босый уйдешь, больше на порог не пущу!»… Пережить такое трудно было даже ему, привыкшему за долгие годы стойко выдерживать удары тяжелой артиллерии в затяжной позиционной войне под названием «семейная жизнь».
Немного утешало лишь то, что время для того, чтобы сообщить о своем уходе, Геннадий подгадал удачно… По крайней мере, он так думал. Из дома он уходил воскресным утром, когда Дашка с классом уехала на экскурсию в Коломенское. По отношению к дочке Геннадий чувствовал себя подлецом и предателем, но иначе поступить не мог. В конце концов, его работа дает надежду на лучшее будущее для нее! Дашка еще совсем ребенок, но когда-нибудь он ей все объяснит, и, может быть, она сможет понять и простить его…
Успокаивая себя подобными мыслями, (честно говоря, получалось не очень!) Геннадий наспех побросал в чемодан свои вещи, связал книги тонким шпагатом, и вышел за порог дома, где прожил почти двадцать лет, даже не оглянувшись. Конечно это было нехорошо, совсем не по-человечески, и надо было бы как-то успокоить женщину, которая так долго была его женой, попросить прощения, в конце концов… Но разве можно обращаться с такими словами к яростно орущему, растрепанному существу с безумными глазами, в которых полыхает ненависть?
Геннадий уже выходил из подъезда, когда от стены возле почтовых ящиков отделилась тонкая маленькая фигурка и шагнула ему навстречу.
– Дашка! – ахнул он, – ты что здесь делаешь? Почему не в школе? То есть не на экскурсии?
Девочка повисла на нем, обхватив руками за шею. С грохотом упал на пол чемодан и связка книг рассыпалась, но Геннадий даже не заметил.
– Папка! Я тебя все равно люблю! Ты хороший…
Слезы текли по лицу, и он не знал – ее ли это слезы или его. Он уже готов был вернуться и пропади все пропадом… Но Даша вдруг крепко прижалась к нему и выдохнула в ухо:
– Папка, ты заберешь меня к себе? Правда, заберешь?
Так началась его новая жизнь – благо, теперь зарплата вполне позволяла снять квартиру. Едва очутившись в тесной «однушке» на окраине с пачкой книг, чемоданом и электрочайником, купленным в ближайшем магазине бытовой техники, Геннадий сразу же испытал огромное, ни с чем не сравнимое облегчение. От одной мысли, что сюда никто не войдет, чтобы рассказать о том, что он бездельник и неудачник, хотелось целовать обшарпанные стены. Кроме того, здесь не было телевизора, не кипели мексиканские страсти в бесконечных сериалах, и, приходя домой, можно было спокойно посидеть в тишине, почитать, подумать…
Добавилась и новая радость – частенько тайком от матери забегала Дашка. Теперь, когда их связывала
