на нее явно неблагоприятное впечатление.
– Как вы сказали? Усть… Что? – переспросила она, сдвигая тонкие выщипанные брови – совсем как Галина сейчас! – и глаза у нее стали холодные, будто оловянные, – это, кажется, где-то за Уралом…
Гена кивнул и чуть не поперхнулся чаем. Сдобное датское печенье из красивой жестяной коробки застряло в горле колючим шершавым комком, и хотелось ему только одного – поскорее распрощаться.
Когда Гена возвращался домой, уже стемнело. Мигали цветные огоньки, развешанные повсюду, и вся Москва казалась такой праздничной, нарядной, похожей на большую новогоднюю елку. Он шел по хрустящему снегу, полной грудью вдыхая морозный воздух. После душной квартиры это было почти счастьем. И думалось все о хорошем, о приятном… Например, о том, что вряд ли такие обеспеченные люди, как Галкины родители, позволят дочери выйти замуж за него, приезжего, у которого в Москве ни кола, ни двора, ни прописки! Так что теперь все устроится к лучшему, и Галя не станет обижаться. Очень хотелось верить, что все будет хорошо, все перемелется, и эта новогодняя вечеринка в конце концов станет всего лишь одним из воспоминаний о бурной студенческой молодости. Гена убеждал себя в этом, и старался поверить, как ребенок в сказку про волшебника в голубом вертолете.
Дурак-то наивный!
Уже на следующее утро он проснулся от того, что в дверь постучали. Тихо, деликатно так… Но настойчиво. Гена чертыхнулся про себя и поплелся открывать – заспанный, растрепанный, в трусах и майке. Когда живешь в общежитии, всегда надо быть готовым к тому, что кому-то срочно понадобится соль, спички, сигарета, рубль взаймы… или просто поговорить.
На пороге стояла Галя. Смущенно улыбаясь, она протянула объемистый пакет с продуктами, и заговорила нарочито бодрым и беззаботным тоном:
– Гена, привет! А я вот решила… Сюрприз тебе сделать. Не прогонишь?
Ну, не прогонять же ее было, в самом деле! И Гена со вздохом произнес:
– Нет, конечно, проходи…
Так начался их роман – если, конечно, это можно так назвать. Гале к тому времени уже исполнилось двадцать семь, и она потеряла всякую надежду выйти замуж. Гена казался ей последним шансом… Поначалу она сияла, как девчонка-школьница, строила самые радужные планы семейной жизни, и никогда не забывала упомянуть о том, что им не придется начинать все с нуля и считать копейки.
Тут, надо признать, она была совершенно права. Галин отец, Валерий Степанович, заведовал крупной овощной базой. Тогда, в начале восьмидесятых, каждый, кто стоял у распределения жизненных благ – любых, от картошки до запчастей к автомобилям или билетов в Большой театр – чувствовал себя важным человеком и пользовался большим уважением. Официант в хорошем ресторане, продавец в «Березке», слесарь автосервиса смотрели на профессоров с легким презрением, как на людей глуповатых и непрактичных. А уж завбазой мог считаться просто королем…
