style="font-size:15px;"> На похороны пришли несколько поколений его учеников. Все было как полагается в таких случаях – оркестр, венки, сказаны все слова, что обычно говорят над гробом… Только у вдовы профессора Софьи Соломоновны лицо было такое, будто она не совсем понимает, что произошло. Со Львом Моисеевичем они прожили добрых полвека, и существовать без него она просто не умела.
Расходились поздно, но вечер был хороший, теплый. Друзья-товарищи решили посидеть в маленьком, но уютном, а главное – недорогом кафе неподалеку. Как говорится, «жизнь продолжается»… Геннадия это немного покоробило, но ведь друга и учителя все равно не вернешь! Он уже хотел было пойти со всеми, но вдруг обнаружил, что забыл свой портфель, и пришлось возвращаться.
Дверь в квартиру профессора была не заперта. Гена осторожно вошел и увидел Софью Соломоновну, сидящую за столом, заставленным грязной посудой. Почему-то никто из гостей на поминках не догадался помочь убрать… Но вдову, кажется, это не особенно заботило. Она была такая потерянная, маленькая, сгорбленная, с кое-как прибранными седыми волосами, похожая на подбитую птичку, и смотрела прямо перед собой странно-сосредоточенным взглядом. Как-то вдруг стало понятно, что и ей осталось жить на свете совсем немного… Гена смутился, забормотал какие-то глупые, незначащие слова соболезнований, но Софья Соломоновна остановила его.
– Спасибо вам, милый мой, – сказала она неожиданно спокойным, ясным голосом, – спасибо. А теперь идите, я хочу побыть одна. Подумать…
Через насколько дней Гена узнал, что и ее не стало. Софья Соломоновна последовала за мужем, как следовала всегда.
А его самого ждала неприятная новость. Оказалось, что место в аспирантуре срочно понадобилось сыну очень важного человека из маленькой, но гордой среднеазиатской республики. Правда, соискатель с трудом изъяснялся по-русски, писал с чудовищными ошибками, был твердо уверен, что Бойль и Мариотт это один и тот же человек с двойной фамилией, но зато папа его был полновластным хозяином края, где освобожденные труженики Востока выращивали хлопок на полях в условиях, приближенным к рабским. Последний раз в истории человечества так жили только негры на Миссисипи.
В первый момент Гена растерялся. Тогда еще он пребывал в счастливой уверенности, что красный диплом и одержимость наукой могут открыть перед ним все двери, и просто не мог поверить, что его место займет такой конкурент! Если бы еще человек был достойный, он бы смирился, но байские замашки и дремучее невежество казались просто оскорбительными.
Непонятно было, что делать дальше. Гена как будто оказался в безвоздушном пространстве, болтаясь между небом и землей… В общежитии он ночевал на птичьих правах, обещая коменданту через день-другой освободить место, а где жить потом и что делать – было совершенно непонятно. Неужели придется возвращаться
