вашему мужу, – продолжал Герствуд, – он объяснит вам, как это дурно.
Друэ громко расхохотался.
Голос Герствуда звучал так располагающе, а его обаяние было так ощутимо, что и Керри тоже не могла не засмеяться.
– Когда вы уезжаете? – спросил Герствуд приятеля.
– В среду, – ответил Друэ.
– Не легко вам, должно быть, приходится с мужем, который вечно в бегах, – сказал Герствуд, глядя на Керри.
– На этот раз мы поедем вместе, – заметил Друэ.
– До отъезда вы непременно должны пойти со мною в театр, – сказал Герствуд.
– Отлично, – согласился Друэ. – Как ты думаешь, Керри?
– Я бы охотно пошла, – ответила она.
Герствуд сделал все, что мог, чтобы дать Керри выиграть. Он радовался ее успехам, подсчитывал ее выигрыши, наконец собрал деньги и положил ей в руку.
Когда игра кончилась, Керри накрыла стол и подала легкую закуску с вином, которое принес с собой Герствуд, а после ужина он все с тем же тактом не стал засиживаться.
– Помните, – сказал он при прощании, обращаясь сперва к Керри, а затем переводя взгляд на Друэ, – что вы должны быть готовы к половине восьмого. Я заеду за вами.
Друэ и Керри проводили гостя до дверей. На улице мягко светились красные фонари поджидавшего его кеба.
– Вот что: когда вы уедете и ваша супруга останется одна, – сказал Герствуд тоном доброго приятеля, – вы должны разрешить мне немного развлечь ее, чтобы она не слишком тосковала в ваше отсутствие.
– О, конечно! – сказал Друэ, чрезвычайно польщенный вниманием Герствуда.
– Вы очень добры, – прибавила со своей стороны Керри.
– Нисколько, – сказал Герствуд. – Ваш муж на моем месте, несомненно, сделал бы то же самое.
Он улыбнулся и стал спускаться со ступенек.
Гость произвел на Керри сильное впечатление: она никогда еще не сталкивалась с таким обаятельным человеком.
Что касается Друэ, то и он был очень доволен.
– Удивительно милый человек! – сказал он, когда они вернулись в свою уютную гостиную. – И к тому же хороший друг.
– Видимо, да, – согласилась Керри.
Глава XI
Голос искушения. Под охраной чувств
Керри быстро знакомилась с жизнью, вернее, с внешними ее формами. Видя какую-нибудь вещь, Керри тотчас спрашивала себя, пойдет ли ей это. Да будет известно, что подобный метод мышления не является признаком мудрости или утонченности чувств. Красивый наряд всегда был для Керри чем-то весьма убедительным – он говорил в свою пользу мягко и вкрадчиво, как иезуит. И желание обладать им заставляло Керри охотно прислушиваться, когда какой-нибудь наряд взывал к ней. Голос так называемого Неодушевленного! Кто сумеет перевести на наш язык красноречие драгоценных камней?
«Дорогая моя, – говорил кружевной воротничок, приобретенный ею у Партриджа, – полюбуйся только,
