темные глубины, где ползают змеи и скорпионы. Поэтому мне говорить о прощении всех грехов трудно. Однако искренняя Исповедь меняет векторы души. Она свидетельствует, что человек принадлежит не сатане через страсти и любовь к грехам, – а Богу. В этом отношении искренняя Исповедь спасительна. Если человек умрет после чистосердечной Исповеди и Причастия, то есть надежда на спасение. Надо помнить, что грех – это не статика, а динамика. Грех не нечто внешнее, что можно выбросить из души, – и дело с концом; грех живет и действует в нас до Исповеди, во время Исповеди и после Исповеди, то скрываясь в глубинах души, то показываясь наружу. Это – гниющая рана первородного греха, соединенная с нашими личными грехами, привычками и наклонностями. Поэтому борьба с грехом должна продолжаться всю жизнь; поэтому для человека необходимо стараться стяжать непрестанную Иисусову молитву с покаянием, вопреки тем, кто думает, что достаточно молиться Богу только по временам. Что касается неисповеданных грехов, то здесь решает вопрос, по какой причине они не исповеданы. Если от забвения, то они могут быть прощены; если умышленно, они не только не прощаются, но и прощение других грехов, сказанных на Исповеди, становится сомнительным. Наше сердце грязно, и эту грязь особенно ясно видели подвижники. Но Господь принимает желания и стремления и саму борьбу с грехом может наградить как победу.
У меня проблемы с Исповедью. Бог милует, я не совершаю тяжких смертных грехов, я стараюсь осознать свои страсти и их проявления, а они проявляются ежедневно и многократно в помыслах, неприязненном отношении к людям и многом тому подобном. Но ведь каждый помысл я не понесу на Исповедь, приходится говорить и каяться обобщенно, искреннее сокрушение уходит, Исповедь становится формальной. Я часто дома на молитве горько осознаю скверность свою, но на Исповедь это чувство принести не могу. Кроме того, у меня такое ощущение, что, даже если я перечисляю все свои помыслы, я не говорю чего-то самого главного, чего-то, что надо вырвать с корнем, но я не знаю – чего. И чем дальше, тем положение усугубляется. Как быть?
Греховные дела надо исповедовать достаточно подробно, а помыслы – в общем. Покаяние – это личное переживание греха, а Исповедь – Таинство, где священник дает от имени Церкви прощение исповедующемуся. Поэтому Исповедь как бы дополняет и заключает покаяние. Самый главный грех – это тот, с которым нам труднее всего расстаться.
Отче, так получилось, что я знаю то, чего бы не должна знать: один священник нарушил тайну Исповеди (не моей), об этом знают единицы, он продолжает служить, а я не могу считать его священником. Избегаю и буду избегать места, где он может находиться. Беру ли я на душу таким образом грех?
Нарушение священником тайны Исповеди является тяжелым грехом. В одном из византийских законов сказано, что такому священнику надо отрезать язык в наказание. Я советую Вам не исповедоваться этому священнослужителю, но на богослужениях Вы можете присутствовать, так как благодать Божия действует
