территории общественной достопримечательности, – объясняет он, проводя рукой на затылок по волосам. Я замечаю, что он произвел уже несколько суетливых коротких движений. Заглядывал по сторонам, вниз на землю, засунул и вынул руки из карманов, поправил воротник рубашки.
– Джеймс… Зачем ты это сделал?
– Наверное, просто захотел, чтобы цветок доставил тебе удовольствие, а не только газону и прохожим, как все остальные, – теперь он скрывает свой взгляд где-то внизу так, чтобы я его не видела.
Я не знаю, какой вывод мне нужно сделать о его незначительном нарушении. На моей планете, я уже дала бы ему отрицательный голос, несмотря на его любезность с позитивными последствиями. Но здесь и сейчас, мне хочется лишь улыбнуться ему, потому что цветок в руке оказывается очень приятным актом.
На выходе, Джеймс выполняет обещание, купив апельсин у прохожей тележки с фруктами. Прислонившись к его машине, мы ожидаем Марию.
– Ты уже навестил своих родителей? – спрашиваю я, чтобы исчерпать тишину, образовавшуюся между нами.
– Да, но сейчас я снова поеду к ним. Я сегодня останусь там, а утром заеду за вами.
– Хорошо.
И между нами снова образовывается молчание, зачастившее в последнее время.
– Расскажи что-нибудь о себе, – говорит Джеймс, будто ожидал момента, чтобы спросить меня об этом.
Обо мне…
Этого я делать не буду!
– Я сирота.
Джеймс громко набирает воздух и меняет спокойное выражение лица на недовольство.
– Я надеялся, что ты скажешь что-нибудь о себе, а не о своих родственниках.
– Меня зовут Ила Морган.
Он смеется, разглядывая по сторонам.
– Очень приятно! А меня Джеймс Кроу. Ты как всегда!
– Кстати, Джеймс Кроу – это не индийское имя? – спрашиваю я, сконцентрировав наше внимание на нем.
Он улыбается мне в одну щеку и, будто неохотно, он заговаривает:
– На самом деле Джеймс Нэкхан Кроу. Моя мама американка. Она назвала меня. А Кроу добавил себе я сам. Это ее фамилию. Хотел сделать ей приятно. Ей и так пришлось туго в чужой местности. – Затем он поворачивает ко мне свое лицо. – Но никто в колледже и из моих друзей не должны знать о том, что она не индианка.
Я киваю ему в знак того, что этот факт будет сохранен мною в неизвестности от людей. Затем я продолжаю нашу беседу:
– Ты сделал ей приятно, потому что любишь ее? – в справочнике Юно упоминается о глубокой материнской любви, но о любви ребенка отмечено мало.
– Все любят свою мать. И отцов тоже.
– А почему твой основатель… – запинаясь и поправив горло, я исправляюсь: – то есть отец женился на чужеземке. Людям ваших земель не запрещено это делать?
– Основатель? – удивляется он, видимо, сомневаясь в услышанном слове.
Я пожимаю плечами, как это делают в фильмах, когда не знают
