называемом «Амфилохии» (PG, 150, 285), и в письме № 103 это же имя упоминается в качестве антропонима»128. Поскольку с русами велись переговоры и впоследствии часть из них крестилась, то неудивительно, что глава Константинопольской церкви получил достаточные сведения о новообращенном народе.
Подведем итоги рассмотрения преданий о Русе в различных традициях. Еще во время пребывания русов на их волжской прародине и контактов с предками иранских племен у наших предков возникает образ Трояна – отца Руса и двух его братьев. Память о нем сохраняется как в «Слове о полку Игореве», где именно с него начинается периодизация русской истории, а сам он рассматривается как далекий предок Игоря, так и в имени первого упомянутого Саксоном Грамматиком короля Прибалтийской Руси. Представление о трех братьях, ставших предками – эпонимами соответствующих близкородственных племен, было достаточно широко распространено у различных индоевропейских народов и восходит к эпохе их единства. Тем не менее, в зависимости от задач сказителя или записывавшего впоследствии устные предания средневекового автора, мог упоминаться один герой-эпоним (Чех у Козьмы Пражского, Папарусь в Прибалтике, Саклаб у Гардизи, Рос у Фотия и Псевдо-Симеона), два (Словен и Рус в «Сказании о Словене и Русе» и «Моджмал ат-таварих») или три (Лех, Рус и Чех в «Великопольской хронике»). Странное на первый взгляд обстоятельство, что «Сказание о Словене и Русе» и «Моджмал ат-таварих» независимо друг от друга отмечают кровное родство Словена и Руса с эпонимами различных неиндоевропейских кочевых народов, также может быть объяснено временем и условиями складывания данной генеалогической легенды. Если в отношении мусульманского сочинения еще можно заподозрить механическое соединение различных неродственных народов в силу их отнесения к одному географическому климату, то применительно к отечественному памятнику такое объяснение едва ли возможно. Однако если данная генеалогическая легенда складывалась на волжской прародине русов во II тыс. до н. э., то в качестве кочевников там могли фигурировать индоиранские племена, родственные отношения с которыми вполне закономерно осмыслялись в виде братства Словена и Руса с эпонимами этих кочевых племен. Впоследствии же эти представления переносились на новые племена, занявшие в степи место индоиранцев. В книгах «Великое начало. Рождение Руси» и «Русы во времена великих потрясений» мною было показано, что часть русов переселилась в Прибалтику и Поднепровье, какие-то группы приняли участие в распространении на северо-запад культуры сетчатой керамики из Поволжья, а оставшиеся на своей изначальной прародине группы впоследствии вошли в состав вятичей или были ассимилированы поволжскими финно-уграми и тюрками. В свете этого весьма показательно, что образ Руса фиксируется у всех трех частей русов, переселившихся на новые места обитания: Папарусь в Прибалтике, Рус у Днепровских порогов и Словен и Рус в землях ильменских
