лучших дней".
Старец любил, укреплял всех своих братий-афонитов и помогал им. Он оказывал свою помощь и нам в часы великих искушений, к которым нас подготавливал. Он узнавал о происходящем на Святой Горе, в Церкви и в нашей родной стране, волновался, молился, давал рассудительные советы и часто следил за развитием событий. Он был истинным монахом, отлученным от всего и связанным со всем.
Никому не хотел он показывать своей добродетели. "Мое имя – моя смерть", – говорил Старец. Он не желал, чтобы мы открывали то, что Бог разрешал нам увидеть, и то, о чем рассказывал нам он сам. Его очень огорчали публикации о нем. Что же касается чудес, то они являются знамением Царствия Божия и совершаются для укрепления веры. Но "чудеса совершает и диавол, чтобы ввести в заблуждение", – говорил Старец. Наибольшим чудом была та преображающая сила, которая исходила из чистоты его души и до глубины потрясала того, кого Іосподь сподобил повстречаться с ним.
Отец Паисий, не потерявший своей радости и в продолжение мучительной болезни, находится теперь рядом с Тем, Кого он так любил. Теперь он в Торжествующей Церкви. Но и рядом с нами. Потому что Торжествующая Церковь одновременно является и Борющейся. Мы чувствуем его утешительное присутствие и просим его молитв и заступления».
Архимандрит Христодул, игумен афонского монастыря Кутлумуш, газета «Θεσσαλονίκη». 1994. 19 сентября
Воспоминания об отце Паисий
«С освященным подвижником, пустынником, безмолвником Паисием я познакомился около тридцати лет тому назад на центральной пристани Афона, в Дафни, когда он возвращался из пустыни горы Синай. Я не знаю, когда он видел меня прежде на Афоне. Возможно, это случилось, когда он монашествовал в обители Эсфигмен. Потому что как только он сошел с борта корабля, сразу направился ко мне, обнял меня, поздоровался со мной по имени и назвал свое имя, которое я уже слышал.
Мы собирались вместе пойти пешком по единственной тогда тропе, поэтому все время пути было в нашем распоряжении для бесконечных духовных бесед. Неописуема была моя радость оттого, что я оказался спутником очистившегося в пустынном подвиге Паисия, который был моложе меня почти на десять лет, но "больше" меня и теперь уже упокаивается в мире среди преподобных отцов.
Действительно, мы пошли по вымощенной камнем тропе, где в ту весеннюю пору растущий вьюн образовывал между деревьями, находившимися по обе стороны от тропы, незамысловатые своды и арки. С монашескими плетеными сумками через плечо – нашей единственной ношей – мы зашагали пешком по направлению к Карее[14], коротая время и трудности подъема в дружеской и духовной беседе.
Должен заметить, что радость встречи была обоюдной, если я правильно понял это по выражению светлого лица отца Паисия. Непонятно, по какой причине радовался он. Моя же радость исходила от благого тайного умысла узнать о его предполагаемом подвижническом опыте. Поэтому наш разговор имел форму скорее
Административный центр Афона, где находится Протат, осуществляющий коллегиальное управление Святой Горой. –
