с добавкой растительного масла и чеснока, а потом добавляет крабов.
– Ею пользовалась моя мать. – Она стучит по днищу пальцем. – Получила в подарок на свадьбу от моей бабушки. Я должна была получить ее на свадьбу, но оказалась здесь. В конце нана прислала сковороду сюда.
Грусть в ее голосе как многослойный пирог. Раньше я постоянно расспрашивала нану о ее семье, но она всегда либо замыкалась в себе, либо обрывала меня. Как вытащить ее оттуда, я не знаю, поэтому мне тоже грустно. Чтобы не надоедать, а сделать хоть что-то полезное, приношу банановые листья – вместо тарелок и острые прямые прутики – вместо вилок.
Панцири у крабов хрусткие, а мясо внутри легкое и тает на языке, так что мы едим их целиком. Креветки такие маленькие, что выпрыгивают из масла, когда оно закипает. Я подбираю нескольких, бросаю в рот и морщусь, когда на зубах скрипит песок. Нана смеется. Едим, не отвлекаясь на разговоры, и заканчиваем уже к полудню. Последнего краба делим на двоих. Нана устала, у нее болит нога, и она ложится в тени, накрыв лицо платком, чтобы защитить от песка ноздри и глаза.
Смотрю на играющих в мяч мальчишек. Самый высокий, Дату, тоже уезжает на Корон, и я спрашиваю себя, не поговорить ли с ним, но он, перехватив мой взгляд, высовывает язык. Ну и ладно, мне и одной хорошо.
Первым делом засыпаю костер – ветер сильный, и искры могут долететь до леса. Потом притворяюсь, что море кислотное, и чтобы оно не добралось до нас, надо выкопать канаву. Копаю как можно быстрее, обеими руками, но под верхним, рыхлым и мягким слоем обнаруживается нижний, более плотный, слежавшийся и сырой. Прилив наступает, море все ближе. Нужно попросить нану передвинуться повыше, чтобы вода не тронула ее, но я знаю, что она только скажет мне перестать дурачиться. Это же просто игра.
Ничего не могу поделать – вода уже лижет ее ноги. Подошвы у нее потеряли чувствительность – у нее болезнь проявляется еще и в этом, – поэтому я сажусь рядом и смотрю на море. С берега кажется, что света в нем больше, чем дает солнце, как будто под поверхностью есть второе солнце или зеркало, отчего сияет весь океан. Он такой яркий, что смотреть почти невозможно, и я щурюсь, заметив что-то далеко в море.
Скала? Тени, отбрасываемые волнами? Нет, у меня на глазах оно приближается, растет и вскоре приближается настолько, что Бондок мог бы добросить до него камень. Уже слышны голоса, и ветер приносит запах тел. Мальчишки забирают мяч и идут в город.
Я уже видела корабли, но никогда не видела настолько большого. И никогда не видела на корабле так много людей. Осадка у него низкая, и в сиянии моря кажется, что люди ходят по воде. Он прямоугольный и сделан из сбитых вместе досок. Свежий лак поблескивает в солнечном свете. Похоже, строили его в большой спешке, как и новые городские дома.
И люди, когда я смотрю на них, тоже как будто незавершенные. Я, конечно, и раньше видела приезжающих на остров Тронутых, но обычно по одному за раз. Их привозили молчаливые мужчины на маленьких лодках. Сейчас их много, и у некоторых нет конечностей или носов. Один мужчина выглядит
