к нему так обращаются?
– Сама станешь его так называть. Коли Генриху захотелось стать богом, никто перечить не смеет.
– А лорды? – Я подумала о гордости величайших мужей страны, которые как равного приветствовали отца нашего короля, их верность посадила его на трон.
– Сама увидишь, – звучит угрюмый ответ. – Законы об измене теперь другие, даже подумать о каких-то переменах – преступление, караемое смертью. Никто не осмеливается с ним спорить, а не то в полночный час раздастся стук в дверь. Отправят в Тауэр на допрос – и жена станет вдовой даже раньше, чем дело дойдет до суда.
Я гляжу на главный стол, где сидит король, – тучное, расползшееся тело на высоком троне. Обеими руками запихнул кусок мяса в рот; никогда еще таких толстых людей не видела: массивные плечи, шея как у вола, заплывшее жиром лицо, круглое, словно луна, разбухшие сосиски пальцев.
– Боже мой, как чудовищно разжирел! – не удержалась я. – Во что превратился! Он что, болен? Я бы его не узнала. Совсем не похож на прежнего красавчика.
– Он очень опасен. – Голос герцога падает до еле слышного шепота. – Опасен для себя самого, если будет продолжать потворствовать любым своим желаниям, и для других – беспричинным гневом. Будь осторожна.
Стараюсь не показать, как потрясена. Подхожу к столу, отведенному придворным дамам новой королевы. Мне оставлено место, остальные дамы здороваются со мной, обращаются по имени, называют кузиной. Маленькие свинячьи глазки короля находят меня в толпе, и, прежде чем усесться на свое место, я опускаюсь в глубоком реверансе. Никто и внимания не обращает на то, что герой превратился в чудовище. Как в страшной сказке, мы все ослеплены и не видим, что в этом борове почти не осталось ничего человеческого.
Я принимаюсь за еду, кладу на тарелку кушанья из общего блюда, в чашу льется отменное вино. Оглядываюсь вокруг. Это королевский двор, мой дом. Почти всех я знаю всю жизнь. Благодаря заботе герцога подрастающее поколение Говардов получает подходящих супругов. Я в родстве с большинством из них. Как и все, служу одной королеве за другой. Как и все, ношу чепцы по моде, установленной очередной королевской возлюбленной. По той же моде и молюсь – мы то паписты, то реформисты, то английские католики. Кое-как объясняюсь по-испански, болтаю по-французски, а то просто сижу в суровом молчании и шью рубашки для бедных. Мало найдется того, чего бы я не знала об английских королевах, все уже видано-перевидано. Скоро встречусь еще с одной и все про нее выведаю – секреты, надежды, промахи и ошибки. Буду за ней наблюдать и доносить милорду герцогу. Может, снова буду счастлива – несмотря на царящий при дворе страх и раздувшегося короля-тирана, несмотря на то что больше нет у меня ни мужа, ни Анны.
Екатерина
Норфолк-хаус, Ламбет, декабрь 1539 года
Итак, каких подарков ждать на Рождество? От лучшей подруги Агнессы Рестволд – вышитый кошелек, от Мэри Лассель – переписанная страничка из молитвенника (просто в дрожь бросает от такой перспективы)
