может, и ты зарок дашь?
– Тьфу!
Никакие уговоры на Мишку не действовали.
Но однажды всю эту спесь с него как рукой сняло. А было вот как.
Рыбачили мы у мыса Восточного. В этот день улов сдали пораньше, решили на охоту сходить – уток там тьма-тьмущая! – до ночи, до фосфорического лова.
Как обычно, бросили яшку[10] у берега, спустили шлюпку.
– Вот и я сейчас зарок дам, – язвил Мишка, усаживаясь на кормовую банку[11], – полезу за уткой и начну вдруг тонуть в трясине. И как только смерть подойдёт, я сразу…
– Вот надоел! – в сердцах сказал Василий.
В шлюпку-то Мишка прыгнул первый, но вот за вёсла не сел. За вёсла сели боцман, Сергей, Василий и я. А Мишка, усевшись на корме, рулил. Он то и дело подносил бинокль к глазам, принимал осанистые позы. За спиной у него торчали два ружья: двуствольная тозовка[12], Васькин подарок, и малопульная винтовка.
Было жарко, плечи так и припекало, хотя с моря тянуло прохладой. Само море как из стекла, только мёртвая зыбь была – огромнейшие холмы тихо-тихо шли от горизонта, плавно поднимали наш «Оймякон», шлюпку, стаи чаек и усатые нерпичьи мордочки. У берега же эти волны превращались в бары – крутые-крутые волны. На отмели они падали исполинскими гусиными шеями, расцветая пеной, оглушительно урчали. На таких барах к берегу надо подходить умеючи: чуть зазевался на руле – и пиши пропало! – шлюпку поставит боком, закувыркает по отмели.
– Ты смотри, «капитан», – предупредил Василий Мишку, – не искупай нас.
– А вот когда, Вася, тонуть будешь, зарок дашь.
– Зарок – не знаю, – отозвался Василий, – а по шее получишь.
Вдруг вода под шлюпкой стала подниматься живой стеной и закипела. Мишка судорожно задвигал румпелем[13], пытаясь поставить шлюпку в разрез бару, но – увы! – шлюпку поставило боком и понесло к берегу. Не успели мы глазом моргнуть, как очутились в ледяной воде.
Смотрим: шлюпка вверх килем[14], а на ней Мишка – и как он туда взлетел?! Даже сапоги не намочил.
– Можно оступаться, – сказал Сергей, – не глубоко.
Воды было по грудь. Выплёвывая воду, мы потащили шлюпку к берегу. Ну уж и досталось Мишке! И медузой обзывали его, и рыбьим хвостом. А когда оказалось, что три ружья из четырёх утоплены да ещё папиросы и спички сырые все, Василий обозвал его акульим потрохом. Мишка, конечно, молчал.
Вытащили шлюпку на берег, выкрутили одежду. Сидим на песке, «дрожжи продаём» – даже костёр не разожжёшь.
Посидели, посидели, потом натянули сморщенные штаны и побрели кто куда: боцман, Сергей и Василий взяли уцелевшее ружьё и направились в кедрач[15], что у подножия сопки рос. Мишка с ними не пошёл, да они бы и не взяли его. Я тоже не пошёл с ними: одно ружьё на четверых – что это за охота? Я зашагал к сопке, где должны быть ягоды. Мишка уныло поплёлся за мной.
На склоне сопки ягод было так много, что ступить нельзя,
Яшка – якорь.
Кормовая банка – доска для сидения в задней части шлюпки.
Тозовка – ружьё Тульского оружейного завода.
Румпель – рычаг для поворачивания руля.
Киль – поперечный брус посередине днища судна.
Кедрач – кедровый стланик, стелющийся ветвистый кустарник.
