не хватало только страстного поцелуя. Хорошо, что на мне был корсет, он помог устоять на ногах. Меня спас Виктор. Вообще, он удивлял меня в последние дни своим подчёркнутым вниманием. Он приходил ко мне, пока я лежала, всегда приносил что-нибудь вкусненькое, а представление меня Юлии просто поразило, ну, когда уже смогла думать на ужине. Подхватив меня под локоть, он произнёс коронную фразу из мексиканских сериалов:
– Катерина, пойдём в библиотеку, я хотел тебя кое о чём спросить.
И ведь действительно задавал массу различных вопросов о школьном образовании и медицинском обслуживании в России. Наконец, я не выдержала и спросила:
– Зачем мнение простого обывателя, ведь есть масса источников, официальных и не очень?
Виктор таинственно улыбнулся и опять ответил странными словами:
– Пути господни неисповедимы. Я хочу доказать Глебу, что он прав.
Ну вот, опять! Что же я ему наговорила, если он остался так доволен? Тем более, что соображала плохо после увиденной сцены на балконе.
На ужин идти я не хотела категорически, никакие уговоры Самуила не помогали. Но пришёл Олег, без всяких объяснений взял меня на руки и просто отнёс в столовую. Сопротивляться я не стала, если бы это был кто-то другой, может и попыталась бы, но уже поняла – если Олег что-то делает, то за этим стоит указание Глеба.
Когда Олег внёс меня в столовую, Юлия встретила нас ласковой улыбкой и воскликнула:
– Катенька, зачем же ты себя беспокоишь, можешь спокойно лежать, ведь ты так болеешь! Мы здесь…
Но она не успела договорить: Виктор подошёл к Олегу и попросил посадить меня рядом с ним, так как мы вчера не всё обсудили о дошкольном образовании в России. Я не видела глаза Глеба, но Олег посадил меня на обычное место. Почему-то очень довольный Виктор сказал:
– Ну, хорошо… поговорим завтра.
Всё-таки женская логика очень эмоциональна. Вернее, у женщины просто отсутствует логика. Женщина заменяет логику своими домыслами, жестоко их переживает, а потом говорит на каждом углу – что мужчины никогда не поймут женщин. Я поняла эту истину во время ужина.
Как Глеб что-то мог понять, если я заявляю, что готова сдержать своё слово и умереть за тех девчонок в санатории, потом устраиваю почти сцену ревности, признаюсь в любви прилюдно, закатываю истерику на весь дом, и так далее, и тому подобное. Притом, что было изначально известно, что он просто позволил мне ещё пожить некоторое время в каких-то своих интересах и я на самом деле для него только кусок мяса и сколько-то там литров крови. Думая эту мысль, я не очень обращала внимание на разговоры за столом. Конечно, я не сразу смогла её думать. Некоторое время я смотрела на Юлию, которая почему-то сидела не рядом с Глебом, а напротив, рядом с Андреем. Он ухаживал за ней, что-то напевал в ушко, а она слегка гримасничала и кокетливо смотрела на Глеба.
Юлия для них тоже шницель,
