знакомое… – продолжал великий князь. – Я как-будто о нем слышал.
– Должны знать. Он поэт. Выпускал альманах «Полярная звезда», – с готовностью ответил князь Голицын.
– Служил заседателем Петербургской уголовной палаты, а с прошлого года – правитель канцелярии Российско-Американской компании, – не отрываясь от письма, добавил Милорадович.
– Вот их двоих сразу и взять, – сказал Николай Павлович и, почувствовав в себе уверенность, развил мысль. – Арестовывать надо всех, кто из списка обнаружится в городе. Заговор надо пресечь в самом его зачатке. Вам, Михаил Андреевич, надобно срочно поставить такую задачу перед полицией.
Николай Павлович, который в начале дня пригласил Милорадовича и Голицына для совещания, уже не просто советовался, а давал указания. Он словно отыгрывал ту партию, которую навязал ему петербургский генерал-губернатор 27 ноября, принудив великого князя к присяге.
Опасность, нависшая над государством, оттеснила на второй план поединок с цесаревичем Константином, в ходе которого великий князь планомерно вынуждал высылать из Варшавы в Петербург все новые и новые подтверждения законности отречения Константина Павловича от престола.
У вдовствующей императрицы Марии Федоровны уже хранился акт, присланный цесаревичем Константином. Его было достаточно для начала переприсяги. Акт не оглашали лишь за тем, чтобы получить от Константина ответ на письмо о принесенной ему присяге. Со дня на день в Петербург должен прибыть курьер из Варшавы. Не исключено, что сегодня, край – завтра надо будет приступать к подготовке текста манифеста.
Приказ великого князя Николая Павловича арестовать Бестужева и Рылеева прозвучал так повелительно и неожиданно, что Милорадович, не подумав о последствиях, выговорил:
– Будет исполнено.
Придя в себя, он понял, что оплошал, поднял глаза на Николая Павловича, хотел было сказать ему, дескать, об аресте трудно говорить, потому что пока не известно местонахождение офицеров, но промолчал.
Перед ним стоял длинный, тонкий и гибкий, как мальчишка, молодой мужчина. Черты лица его были неподвижны и выражали непоколебимую волю. Жидкие, слабо вьющиеся рыжевато-белокурые волосы, бачки на впалых щеках, нос с горбинкой, бегущий назад срезанный лоб и чуть выдающаяся вперед нижняя челюсть, напоминала Милорадовичу кого-то из римских императоров.
«Великий князь получил недостающие документы от Константина и потому так ведет себя», – подумал генерал-губернатор.
Он почувствовал, как пол уходит из-под ног. Шум в ушах сделался таким невыносимым, что Милорадович прикрыл уши.
– Вам плохо, Михаил Андреевич? – послышался добродушный голос великого князя.
– Пройдет, – отмахнулся он.
– Вам никак нельзя сейчас болеть. Вы будете нужны мне, – сказал Николай Павлович.
Эти слова вернули к нему уверенность. Тон, с которым обратился великий князь, вновь
