я чувствую её презрение, но не слышу ни брань ни упреков ни обвинений. Ненависть на столько сильна, что понятна и без каких либо слов.
Дни тянулись серыми сгустками. Сколько их прошло? Пять, семь, десять? Меня кормят, водят в туалет, иногда меняют постельное бельё. Мои тюремщики не сменились и к ним я почти привык и потому вовсе перестал обращать на них внимание. За окном слышался галдёж, надсадный рокот моторов, лай собак в захлёб и чавканье грязи под ногами бегающих строем солдат в незнакомой для меня форме. Я начал к этому всему привыкать. Та жизнь, что была «до» начинала казаться мне бредовым сном, начала расплываться в тумане воспоминаний, а жизнь, настоящая жизнь вот она здесь, такая серая, как есть и другой у меня не было, нет и не будет. Ночи тут были под стать тем серым днём, что их чередовали. Чёрные, непроглядные, глухие, без снов. Иногда открыв в темноте глаза я не понимал сплю я или нет, на столько стёрлись границы восприятия.
Раньше я панически боялся тишины и теперь это напомнило о себе. Однажды ночью открыв глаза я уже по обыкновению не понял, не смог оценить своё состояние. Я остаюсь в сознании, я спокоен, трезв, рассудителен. Просто теперь я расслаблен. Мысли стали вязки, тягучи, тяжелы. Нести их, работать с ними мне трудно.
Вспомнил свой шумный класс в кадетской академии. Почему-то вспомнил. Я в классе, кругом суета, гам, беготня. Перемена. Я отбиваюсь и нападаю, спорю и слушаю. Я часть этой суеты, я часть этого мира. Я это понимаю, но не придают этому значение. Позже я пойму, что я для этого мира не незаменимый элемент. Я пойму, что этот мир делает меня, а вовсе не на оборот. Мне будет тошно от той мысли, но я успокоюсь. Хочется быть центром хотя бы своего мира, но даже в своём мире мы всего лишь декорации к общей его картине. Класс, шумит, гудит, галдит. Не помню как это произошло, что случилось, но внезапно и незаметно для себя я понимаю, что наблюдаю за своим классом с высоты, откуда-то из под потолка. Я вижу суету и гам и что более удивительно я вижу себя в центре этого всего, но я спокоен, я почти недвижим. Я пытаюсь закричать, привлечь внимание, страх начинает подкрадываться, но крика нет, беззвучно я напрягаю горло. Но чем больше я пытаюсь кричать тем тише становится мир вокруг. Мир совсем стихает, а я поднимаюсь всё выше и выше. Помню свой страх от этой тишины. Парализующий страх. Безграничный ужас.
Я снова лежу и смотрю непроглядную в темноту. Что-то не так. Я чувствую, что сейчас что-то иначе. Почти каждую ночь я вот так просыпаюсь и всматриваюсь в темноту. Я её изучил на столько, что бы отчётливо понять, на этот раз темнота отличается. Я ещё не понимаю что меня встревожило, чем эта чернота отличается от всех, что были до неё но меня начинает душить страх и паника. Почти та, что вот только что я видел в своём то ли сне, то ли бреду.
Я захотел закричать, нестерпимо захотел закричать и наверное закричал бы, но в этот момент где-то надо мной с шипением на миг вспыхнул красно-жёлтый огонёк. Вспыхнул, что бы тут же погаснуть оставив после себя лишь красное пятнышко и врезавшиеся в память два угрюмых чёрных
