в темном углу возле винной лавки и бросят в Змеиный пруд или в канаву с нечистотами, где тебя сожрут собаки, даже если еще будешь дышать и дергаться. Здесь римские сановники в тогах с пурпурной полосой и невозмутимые рослые легионеры, а ненавидящий их сикарий прячет кинжал под плащом; здесь можно на час или навсегда купить девушку или юношу любого оттенка кожи и выгодно продать стадо краденых и меченных фальшивым клеймом овец. Лавки с товарами на любой вкус и кошель. Толкотня, крики. Движутся толпы – засаленное тряпье сельских богомольцев, простые серые одежды горожан, льняные хитоны до пят и тонкие, как паутина, восточные ткани на богатых женщинах. Солнце блестит на копьях иудейской стражи, патрулирующей улицы. Возле Храма вдруг засияло среди расступившейся толпы баснословно дорогое облачение священника, украшенное золотыми колокольчиками. Вот он, великий Храм на холме, место сотворения Адама! Поднялся над лачугами бедняков и домами приличных людей, нависает над шлемами римских всадников и этим злит их. Камни вокруг его жертвенника не высыхают от крови и жира лучших животных, пространство между рогов луны сотни раз заполняется светом, а в нем не смолкает молитва и не гаснут лампы. «Тот, кто не видел Храма Ирода, не видел прекрасного здания», – говорят люди и не врут. Великолепный Храм, не принадлежащий никому, центр всех малых домов Моисея, где день и ночь воскуряются ароматные травы, притупляя запах вскрытой плоти. Четверть миллиона агнцев будет заколото в нем во время дней Песаха – пол возле жертвенника имеет наклон для стока воды от замывания крови. Огромная голубая завеса перед святилищем колышется от ветра, притягивая взгляды. Храм – это возможность. Храм – это решительность. Это власть.
Иерусалим – город темных подвалов и темных глаз. Наделенный дикой жизненной силой, он припал к пустынной иудейской земле, как ящерица к раскаленному солнцем камню.
Я оказался в Иерусалиме вечером накануне Песаха. Со мной были Иуда, Андрей, Симон, Матфей и Филипп, мы пришли с караваном богомольцев, оставив наших женщин и помощников в Галилее.
Входя в город, я с грустью вспомнил свой первый Песах здесь, умершего отчима Иосифа, но по-прежнему не испытывал хороших чувств при мыслях о матери.
Мы переночевали в Верхнем городе, в богатом квартале, нас приютил одинокий старик, с которым Симон успел познакомиться на рынке. Он пообещал старику помочь вылечиться от подагры. Когда утром мы уходили, старик напомнил об этом, и я посоветовал ему отпаривать ступни в отваре иорданской колючки, метельника и расторопши.
В городе было неспокойно, войска префекта вновь отгоняли протестующих от его дворца. Накануне были казнены несколько зелотов, которые, как всегда, готовились к бунту, не желая быть всего лишь птицами, сидящими на ветви чужой империи.
Да, Иерусалим влек меня, я чувствовал свою силу. Казалось, могу убедить кого угодно в том, что я – тот посланник, о котором говорили пророки. А что есть Бог, если не радость встречи и удовольствие? Упоительная власть
