type="note">[6], – и лаконичный крест, за которым различалось какое-то орнаментальное изображение. По бокам от вертикальной планки креста я различил два глаза, а горизонтальная перекрещивала грозный зев, как будто бы сам крест покоился на лице, что находилось под ним. Череп обрамляли ниспадающие волосы, а глаза были гневно расширены. Назвать это лицо человеческим было нельзя. Оно напоминало скорее горгулью, только проказливость в чертах отсутствовала, замененная беспросветной злобой.
Я обратился к третьей части кропотливого труда мистера Фелла. С этим разделом ему, судя по всему, пришлось тяжелее всего. Тут и там в переводе виднелись пробелы или значились слова с вопросительными знаками, но те места, в которых переводчик был уверен, были подчеркнуты. Среди них значились слова «entombed» и «malefic»[7]. Но одно из них в тексте попадалось наиболее часто, и его мистер Фелл в своем переводе акцентировал особо.
Слово это было «dаетоn». Свою сумку я оставил во второй, незахламленной комнате, вернулся туда и поглядел в окно. Оно выходило на часовню, и там виднелся свет, неяркий и мутноватый. Какое-то время я смотрел, как он помаргивает, после чего спустился вниз и, вспомнив, что мистер Фелл возымел привычку запираться в церкви, поискал и нашел в небольшой кладовке пыльную связку ключей. Держа их в руке, с вешалки рядом с дверью я снял зонтик и, вооруженный всем этим, направил свои стопы к дому Божьему.
Передний вход оказался заперт, и через щель в притолоке было видно, что изнутри задвинут засов. Тогда я громко постучал и позвал мистера Фелла по имени, но мне никто не ответил. Я направился к задней стороне церкви, и тут возле восточной стены, только низко, как будто б даже из-под земли, до моего слуха донесся тихий шум. Это был определенно звук копания – неторопливого, дюйм за дюймом. Вместе с тем, вслушиваясь, я не мог уловить использование каких-либо орудий, словно бы работа осуществлялась руками. Ускорив шаг, я подошел к задней двери и стал подбирать к скважине нужный ключ, пока замок наконец не щелкнул и я не оказался в алькове часовни с резными головами на карнизах. Пока я там стоял, до моих ушей снова донеслись звуки копающей лопаты.
– Мистер Фелл? – подал я голос и удивился тому, что мой голос застрял в глотке, так что наружу вышел какой-то нелепый кряк. Я попробовал снова, на этот раз громче:
– Мистер Фелл!
Шум внизу прекратился. Я с трудом сглотнул и двинулся в сторону висящего на крюке фонаря, и шороху моих шагов по каменному полу вторило тихое эхо. Влага на моем языке имела солоноватый привкус крови.
Первое, что я увидел, это дыра в полу, возле которой стоял еще один фонарь, почти уже без масла, так что помаргивающий фитиль в нем едва светил. Ряд крупных камней сверху были сняты и помещены к стене, оставляя брешь, достаточную для того, чтобы протиснуться одному человеку. Я обнаружил, что один из камней – это прототип того оттиска у мистера Фелла на столе. Камень хотя и был истерт, лицо за крестом различалось вполне ясно, и то, что
Англ. «погребенный» и «гибельный» соответственно.
