Желание убежать охватило меня. От счастья, от радости хотелось мне бежать… Но я боялась тронуться с места. Теперь смешно вспомнить. На левом чулке была дырка. Перед выходом на сцену я тщательно запрятала худую пятку в туфлю, а теперь предательская дырка вылезла наружу. Я ругала себя за то, что не успела заштопать её, за неряшливость, и боялась пошевельнуться, чтобы ты не заметил.
Ты улыбался.
После концерта были танцы. Ты пригласил меня на вальс.
– Галия, вы созданы для сцены! – говорил ты. – Вы не знаете себя, вы хотите погубить свой талант в анатомичке, в больнице. А я предсказываю вам блестящее будущее. Вы станете знаменитой певицей. Вас будет слушать вся страна!..
Ты много говорил тогда, Искандер! Ты сказал:
– Я люблю ваши глаза, Галия! Я вижу в них себя…
Ты сказал, что готов быть моим другом и наставником в музыке. Ты предложил проводить меня, Искандер.
Я с радостью пошла с тобой.
Нас провожало много взоров. Мне особенно запомнились чёрные глаза нашего студента Вали Сафиуллина, о встрече с которым ты пишешь теперь в своём письме. Он любил меня. Правда, Сафиуллин об этом никогда не говорил, но его задумчивый вид, его робость при встречах со мной, его глаза, внимательный взгляд, которым он провожал меня, говорили яснее слов.
И знаешь, Искандер, меня внутренне тянуло к нему. Тогда я не отдавала себе отчёта в том, что же это – дружеское чувство или что-то иное, большее. Но теперь, когда столько лет прошло с тех пор, когда мы все стали зрелыми, знающими жизнь людьми, я почти верю в то, что Вали Сафиуллин был для меня не только другом. Мне думается, что он, именно он пробудил во мне первое чувство любви. Я тогда многого не понимала, но уже тогда с волнением следила за его взглядами. Помню, как иной раз нетерпеливо ждала я, что он подойдёт ко мне и скажет что-то такое прекрасное… Но он не подходил. Меня охватывало чувство разочарования, пустоты. Мне казалось, что что-то прошло мимо меня. И я злилась, иной раз говорила, сама того не понимая, дерзости Вали, смеялась и трунила над беднягой Вали, хорошим, добрым Вали. И тогда я внушала себе, что в этом умном и серьёзном юноше, лучшем нашем студенте, нет ничего такого, что может привлечь внимание девушки, что нет в Вали мужества, отваги, смелости. «Соня – вот кто он, – внушала я себе. – Таким он и останется, медлительным, нерешительным».
И когда мы в тот вечер выходили из зала, я подумала: «Зачем Вали смотрит на меня, чего ждёт, куда зовёт?»
Искандер!
В тот вечер ты был очень ласков и заботлив. Голос твой был мягок, слова проникновенны.
Падал первый снег. Снежинки бриллиантами сверкали под луной.
Снежинки ты сравнивал с цветами. И как-то сразу заговорил о смелых, великих людях, которые живут необычайно глубокими чувствами, о людях, обуреваемых страстями. Ты говорил о литературе, о гениальности.
Я слушала тебя, затаив дыхание. Ты окрылил меня своими словами. Мне казалось, что я поднялась высоко-высоко, до самых звёзд.
В этот вечер, шагая с тобой рядом
