Господи, и в кого она такая блаженная?
«Наверное, в отца, – подумал я, закрывая за собой дверь. – Не в мать».
В день оплаты бесценных услуг репетиторши мама привычно подкладывала в конверт «старой ведьмы» еще пару купюр среднего достоинства. За дополнительные, так сказать, нервы. С моими издержками никто не считался. Думаю, что мама подбрасывала Зинаиде Викентьевне деньжат на содержание рыбачка-попугайчика. Возвратился ли блудный муж и папаня в привычном обличии, не «попугайском»? Был ли «несправедливо» прощен? Или схарчили его с перьями голодные северные коты, что, на мой взгляд, было бы правильно? Все это осталось вдали от моих интересов, то есть неведомо. После наших общих мытарств с репетиторством Зинаиду Викентьевну я больше не видел. Проще простого было у мамы полюбопытствовать: как сложилась судьба далекого многочисленного семейства, но куда там! Какое нам дело до чужих горестей, когда у самих годовые контрольные?!
Совсем иные расклады сегодня: экзамен сдан, Пал Палыч счастлив. Мама? С мамой… уладим. Не забыть спросить про попугайчика.
«Не забудь с мамой… уладить».
Встречать «старую ведьму» я больше не встречал, не довелось, а вот вспоминать добрым словом – вспоминал не раз. Во-первых, во дворе прибавил в авторитете, «чувство языка» появилось. Не частил с матерком, ругался с толком, исключительно по делу. «В масть», как говорили сведущие в таких делах люди. Во-вторых, за сочинение, переосмысленное и переработанное под чутким присмотром и немилосердной рукой, мне в конечном итоге поставили пять. Это притом, что обычно за выбор «свободной» темы в школе один балл отбирали. Чернильные слезы по утопшей Муму обыкновенно ценились дороже, чем «В жизни всегда есть место подвигу» и отчаянный героизм неизвестных высокой отечественной литературе пожарных. Честное слово, не припомню таких книг, только пожары на ум приходят. Оно и понятно: страна столько веков была деревянной… Привычно горели, труд пожарных – рутина, а герои рутинны – это как? Теперь вот рубль, однако, горит.
К слову… Муму, по сути, прекрасно укладывалась в «свободную» тему о героизме. Ибо совершила бессловесная животинка истинный подвиг. Подвиг смирения. Я бы на ее месте Герасиму руки по локоть отгрыз, а потом за всех остальных принялся. Вплоть до автора. Только представьте себе сюжетец: в меня, дворнягу убогую, в конце, стреляют, как в льва-людоеда. Вот она, настоящая жизнь без прикрас. Однако свое истинное отношение к тургеневским персонажам я от школьного педагога скрыл. От внеклассного тоже. И, как уже говорилось, добросовестно описал самоотверженность огнеборцев. Слово не из того времени. Одноименного сериала было еще ждать и ждать. Страна жила «Государственной границей», «Долгой дорогой в дюнах». Долго куда-то шла… Возможно, через дюны к границе. Или я путаю время? В любом случае не ощущения от страны.
Помню, в двух местах сочинения написал «прожарники». Потом исправил, но слово понравилось. Гораздо позже мне стала слышаться в нем несколько извращенная
