style="font-size:15px;"> Кудрявцев шевельнулся. Киселев с Жуковым помогли ему подняться. Костя длинными нервными пальцами ощупал затылок и в тревоге поглядел, нет ли крови. Последнее время у него появился страх, что от ударов и щелчков по голове он станет дурачком.
«Как тогда учиться? – спрашивал он. – И кормить семью? Ведь батька на меня одного надеется».
– Куда ж тебя понесло? – спросил Аркадий, когда выяснилось, что Костя цел и невредим. – Предупреждал же тебя.
– Я п-пошел тебя искать, – ответил Костя. – Ведьма мне п-поставила т-третью д-двойку и сказала, что оставит на в-второй г-год…
– А ты, Николай, куда смотрел? Они ж могли его покалечить! – обернулся Голиков к Киселеву.
– Я тоже тебя искал, – обиженно ответил Киселев. – У меня большие неприятности: гонят с квартиры.
– Ничего себе денек начинается, – вполголоса произнес Голиков и тихо засвистел, что было у него признаком большой озабоченности.
Зазвенел колокольчик.
– Встретимся на улице после уроков. Авось что-нибудь придумаем, – пообещал Аркадий.
Дипломат
Когда Аркадий вышел из училища, товарищи ждали его на тротуаре. Голиков кивнул им и двинулся в сторону дома.
– Ты что, не выучил урока? – спросил он Кудрявцева.
– Выучил, но она… – От волнения Костино лицо искривилось, будто ему свело рот. – Она с-сказала, что с т-таким произношением она меня н-не п-переведет…
Француженку Ольгу Сергеевну прозвали Ведьмой. И каждый реалист знал: если тебя невзлюбила Ведьма – беги из училища. По фанатической приверженности к своему предмету она могла оставить на второй год и на третий. Вернуть ее расположение можно было только безукоризненно правильной и свободной французской речью.
– Занимался бы побольше, – вяло сказал Аркадий, понимая всю безвыходность ситуации.
– Когда з-заниматься? – вскинулся Костя. – П-прихожу из училища, обедаю – и з-за прилавок. Народ в лавку ходит р-редко. Но книжку открыть не смей! «Вдруг войдет покупатель, – говорит дядя, – и подумает, что в лавку давно никто не заходил».
– Ты же не круглые сутки в ней сидишь, – заметил Аркадий.
– А когда з-запру лавку, д-дядя кричит: «К-костя, самоварчик! К-костя, дровишки наколи! К-костя, у тебя с-свинки не кормлены!» А после ужина: «К-костя, к-керосинчик-то нынче дорогонек». И уроки учу, стоя на лавке при свете л-лампадки. А дядя к-корит: «Богохульствуешь! Лампадка – для освещения лика богоматери!»
Голиков озабоченно покачал головой. В одиночку с этими проблемами Косте было не справиться.
– Я б тебе помог с французским, – сказал Голиков, – но у меня такое произношение, что мама, когда читаю вслух урок, выбегает из комнаты. Обожди… Кисель, ты же у нас свободно болтаешь по-французски.
– Я тебе сказал, что поп гонит меня с квартиры, – ответил Киселев. – Если я за два дня не найду
