вы должны работать или присутствовать на официальном заседании, как и ваши коллеги, – велит наконец учёный секретарь, обращаясь к воину демократии, которого младший Верник уже схватил за грудки: – Ты оскорбил отца…
Оппозиционер, побагровев, выкрикивает короткие фразы, которые тиражируются на акциях протеста. Молодого физика он смял и отшвырнул, как надоевшего щенка. Юный Верник мячиком отскочил от пола и вот опять бросается в драку с грудой зажиревших мышц воина демократии.
Тут же с подоконника истребителем вылетает ещё один молодой физик с нетипичной для центра Европы внешностью: абсолютно чёрные волосы длинными прядями рассыпаны по дюжим плечам, кожа насыщенно смуглая, как у латиноса, а глаза раскосые. Роста новый защитник профессора Верника почти баскетбольного. Зрители сразу узнают в нём сына профессора Дятловского.
Бойцовские руки нового участника баталии одним взмахом стряхивают Дадыко с худенькой фигуры сына профессора Верника, а другим – заваливают воина демократии на пол. Докладчик умоляет молодых людей вернуться на подоконник, но к военным действиям подключаются смельчаки с первых рядов, и профессора Верника опять оттесняют к лестнице, ведущей на сцену. Он оглядывает зал: люди ропщут, кто громко, кто вполголоса, начальник отдела кадров грозит милицией, президиум, сохраняя величие, призывает к порядку и бряцает графинами. И только Дятловский пробивается сквозь барьер негодования и оттягивает родное чадо от поверженного противника.
– Евгений, сынок, не стоит так… успокойся. Ты рискуешь будущим. Дадыко, конечно, подлец, но ты… ты можешь стать преступником. – Отец обнимает сына. Руки Николая Николаевича дрожат, щека прильнула к волосам любимого брошенного ребёнка, сердца сына и отца вновь соприкасаются. Значит, не зря профессор Дятловский провёл сегодняшний доклад, не зря гонял чаи с Верником в его лаборатории. Сын – вот он, руку протяни и хватай, и не отпускай вовек.
Но по руке тут же врезают взглядом, как тесаком. Это Евгений отталкивает отца:
– Ты забыл? Да? Не приближайся ко мне, папочка! Это была последняя моя просьба. – Евгений обнимает спасённого друга, и они устремляются к двери.
Профессору Дятловскому ничего не остаётся, как затянуть доспехи смирения и продолжить дело, начатое задиристым сыном Верника.
– Товарищ Дадыко, покиньте здание нашего института. Очередная докладная в президиум о ваших проделках не сослужит вам хорошую службу.
Николай Николаевич голос не повышает, не хватает сил, а смутьян улыбается и расправляет плечи.
– Позор! – каркает он. – Вандэя! Реакционное руководство опять наступает на горло гласности! Товарищи! На ваших глазах творится произвол! Утром в буфете бюрократы между собой поделили заказы с копчёной колбасой и зелёным горошком, а сейчас травят борцов за свободу! Призываю вас выразить свой протест на митинге Народного фронта!
