непревзойденным практиком в этом вопросе. Да и взгляд свежего человека иногда бывает очень кстати.
– Откуда такая информация, Петр Ильич?
– Оттуда, господин граф, – многозначительно поднимая глаза к потолку, промолвил академик. – Оттуда!
– Благодарю за столь лестную оценку и с удовольствием посмотрю на ваши лаборатории. Когда?
– Да хоть завтра, если вы не заняты.
– Договорились.
– Тогда позвольте вас оставить, ведь это не только Александра Леонидовича, это и ваш триумф. Наслаждайтесь!
«Мило, мило», – думал я, провожая Грушина взглядом. За пять минут разговора этот тип намекнул, что Бушарин стал бесполезен, попытался вбить клин между мной и наставником, потом тут же исправился и изобразил себя чуть ли не лучшим его другом, пролил тонны меда на мою юношескую душу, еще и на особое доверие императора сослался. И построил разговор так, что отказаться идти смотреть эти самые его лаборатории я никак не мог.
– Егор! – отмашка от Шамана, обеспечивающего сегодня пути отхода, отвлекла меня от раздумий. Со вздохом ввинтился в толпу, спасая новоявленного гуру от несдержанных почитателей. И, если судить по растерянным взглядам профессора, помощь ему сейчас была не лишней. Тяжело бремя славы.
– Рус! К утру у меня должно быть все, что сможешь нарыть на Грушина Петра Ильича. Академик, ученый. Ведет исследования алексиума, но это он сам мне сказал, – распорядился я, едва ступив на катер.
– Что-то еще о нем известно?
– На вид лет пятьдесят пять – шестьдесят, вальяжный такой. Если заметил, у меня с ним короткая беседа в холле была.
– С какой целью справка?
– Да если бы я знал! Пригласил меня завтра осмотреть его лаборатории, цитирую: «По мнению сверху, вы являетесь непревзойденным практиком в этом деле».
– Принято, по приезде займусь.
– Егор, а я не могу вам немного помочь в этом вопросе? – спросил профессор, ставший свидетелем нашего разговора.
– Вы его знаете? – развернулся я к Александру Леонидовичу. – Простите, профессор, просто это явно столичная штучка, я думал, вы с ним не встречались.
– Всего несколько раз, но встречался. Он когда-то проект Базарина курировал, и помните, я вам о назначенном нам начальнике рассказывал? Который все наше дело развалил? Так это его родственник был.
– Тот самый хлыщ, что вам потом репутацию подмочил? Как там его звали?
– Светозар Иванович Мусоргский. Но его, простите, за глаза иначе, чем Светочкой, никто у нас не называл.
– «Могучая кучка», блин, – всплыла еще одна ассоциация с композиторами.
Или это из другой оперы?
– Что, простите?..
– Не лучшая ему характеристика, говорю, – не стал я пояснять Бушарину свой ассоциативный ряд.
– Не будь его, мы бы с вами не встретились, – мягко
