скрывал свое настоящее имя. Русский язык освоил в объеме, необходимом для бытового общения. Работа ночного уборщика в метрополитене позволяла свести это общение к минимуму. Днем он отсыпался или гулял по Санкт-Петербургу, который мало-помалу полюбил. Поначалу не мог спать в сизые белые ночи, а потом ночная работа приучила мгновенно засыпать в любое время суток и при любом освещении. Он многое поначалу не мог. Очень многое…
…Очнулся он у реки, где лежал навзничь, раскинув в стороны руки. Закрытые веки пригрело и выжелтило изнутри солнце. Казалось, откроешь глаза – окажешься в меду летнего дня. Улыбнувшись теплу, он лениво приподнял веки и тут же снова зажмурился. Над ним нависало чужое лицо, что, скорее всего, было всего лишь обрывком сна. Чужие люди не могли оказаться в их саду. Отец самым тщательным образов отбирал людей для охраны дома. Впрочем, странная речь, которая оскорбила своим варварским звучанием его слух, присниться не могла. Он снова открыл глаза. Чужое лицо не исчезло, лишь отдалилось. Человек в странном одеянии стоял над ним в полный рост. На нем была некрасиво обтягивающая тело светлая рубаха с изображением черного демона на груди, голубые, сильно вылинявшие штаны, тоже неприлично обтягивающие чресла, и огромные пестрые башмаки. Удивительно некрасивым было лицо: белокожее, будто тоже вылинявшее, как штаны, со слишком крупными глазами. Казалось, что они широко расширились от ужаса. Пришлось привстать и оглядеться по сторонам – хотелось знать, чего этот человек так испугался. Рядом больше никого не оказалось, а голову при резком движении пронзила такая боль, что невольно вырвался стон. Но эта боль скоро прошла.
Человек с демоном на груди опять присел около и улыбнулся. Его глаза при этом несколько сузились, что немножко успокоило. Похоже, бояться нечего. Тот, кто желает зла, улыбаться не станет. Но то, что он опять залопотал, понять было невозможно. По тому, как человек начал махать руками, стало понятно, что он предлагает встать. Пришлось подчиниться. Полулежа трудно разобраться в том, что происходит.
Широкие пачжи[10] из плотного зеленоватого шелка и темно-фиолетовая чогори[11] с белыми рукавами оказались чистыми и неизмятыми. Пропала только золотая застежка с груди и головная лента, чего, конечно, было не слишком жаль.
Человек с демоном дотронулся до чогори, потом потер шелк между пальцами, будто проверяя его качество, усмехнулся и очередной раз махнул рукой, зовя за собой. Опять пришлось подчиниться, поскольку пейзаж был совершенно незнакомым. Река текла меж берегов, заросших темно-зеленым странным кустарником без цветов или ягод. Узенькая тропка вела в лес.
Он сделал шаг и только тогда понял, что обуви на нем нет. Ступни кололи мелкие камешки, в них врезались выступающие наружу корни, но он не позволял себе даже громко вздохнуть. Надо разобраться, что происходит, а потом уж залечивать израненные ноги.
На спине ведомого чернела какая-то надпись. Знаки не были похожи ни на ханчжа
Пачжи – мужские штаны корейской национальной одежды.
Чогори – женская блуза или мужская кофта.
