style="font-size:15px;"> – А разве это не так? Разве я не схоронил в могиле все свои надежды и желания? И если медлю еще на этой земле, то лишь во имя великого дела, которое не может свершиться без моего участия! Мой взор проникает в грядущее свободнее и дальше, чем ваш – в эту подернутую дымкой даль. Туман не застилает мне очи, а мое зрение не может меня обмануть.
– Это завидная уверенность в вашем возрасте, сударь. Надеюсь, что столь неожиданно принятое вами вчера решение заночевать в доме этого дурачка не причинило вам слишком больших неудобств?
– Он хороший малый, – сказал старик, снисходительно поглаживая дурачка по голове, – и мы с ним хорошо понимаем друг друга, майор Линкольн. А это делает всякие церемонии излишними.
– Я уже успел заметить, что вы сходитесь с ним во мнениях по одному вопросу, но на этом общность ваших интересов и кругозора, мне кажется, кончается.
– Свобода разума у ребенка и у старика не разделена глубокой пропастью, – заметил незнакомец. – Чем больше мы познаем, тем отчетливее понимаем, как безраздельно владеют нами наши страсти, и тот, кто, умудренный житейским опытом, научился тушить их бушующий вулкан, может составить неплохое содружество с тем, кто еще никогда не был опален их огнем.
Лайонел молча выслушал это столь смиренное признание и только склонил в знак согласия голову. Затем, немного помолчав, перевел разговор на менее отвлеченные предметы.
– Солнышко славно припекает, и, когда оно совсем рассеет эти клочья тумана, нашему взору откроются места, которые каждый из нас когда-то посещал.
– Найдем ли мы их такими же, какими мы их покинули? Или нам предстоит увидеть, как чужеземцы хозяйничают там, где протекали наши младенческие годы?
– Только не чужеземцы, разумеется, ведь все мы – подданные его величества короля, дети одного отца.
– Не стану утверждать, что он показал себя бессердечным отцом, – спокойно промолвил старик. – Ведь человек, занимающий сейчас английский трон, менее, чем его советники, повинен в угнетении…
– Сэр! – прервал его Лайонел. – Если вы позволяете себе суждения подобного рода, касающиеся особы моего монарха, я должен вас покинуть. Не пристало офицеру английской, армии выслушивать столь необдуманные и непозволительные речи о его государе.
– Необдуманные! – с расстановкой повторил его собеседник. – Вот что воистину не может себе позволить тот, чья голова убелена сединами, а члены одряхлели! Но ваши верноподданнические чувства заставили вас впасть в ошибку. Я, молодой человек, умею делать различие между королем и его намерениями, с одной стороны, и политикой его правительства – с другой. Именно эта последняя и станет причиной раскола великой империи, который лишит Георга Третьего того, что столь часто и столь заслуженно именуют прекраснейшей жемчужиной его короны.
– Я должен покинуть вас, сэр, – сказал Лайонел. – Взгляды, которые вы высказывали во время нашего совместного
