К нимфе с прекрасной косой пышнокудрой, на остров Огигский;
Наш приговор возвестит: срок пришёл Одиссею вернуться
В землю родную свою, в испытаниях стойкому мужу.
Я же в Итаку помчу, чтобы там в Одиссеевом сыне
Гнев и отвагу сильней возбудить в его праведном сердце,
[90] Чтобы немедля созвал на совет кудреглавых ахейцев
И запретил в дом отца заходить женихам, что без счета
Скот поедают его: и овец и быков тихоходных.
После я в Спарту его отошлю, да и в Пилос песчаный:
Нет ли о милом отце там вестей, о его возвращеньи;
[95] Также, и в людях о нём пусть упрочится добрая слава».
Кончив, подошвы она привязала к ногам золотые,
Амброзиальные, те, что её над водой и землёю
Будто бы ветром несли, по велению лёгкой лишь мысли;
Вооружилась копьём, что увенчано острою медью,
[100] Твёрдоогромное, им сокрушала героев фаланги
В гневе могучая дочь беспредельно могучего бога.
Ринулась бурно она с белоснежных вершин олимпийских, –
Вот уж в Итаке стоит у ворот Одиссеева дома.
Так, с медноострым копьём, облеклась она гостем пришедшим,
[105] Ментеса образ приняв, что властителем был у тафийцев.
Там и увидела всех женихов, и чванливых, и буйных:
В кости игрою они наслаждались, рассевшись на кожах
Ими убитых быков, развалились у входа. А в доме
Бегали вестники их и проворные слуги, готовя
[110] Пир: в кубки воду с вином лили эти, а те, ноздреватой
Губкой омыв все столы, их сдвигали в один, много мяса
Разного резали и на столах расставляли для пира.
Первым из всех Телемах боговидный заметил богиню.
С сердцем скорбящим сидел он в кругу женихов и мечтал лишь:
[115] Вот его милый отец благородный, вернувшись в отчизну,
Хищников всех – женихов – разгоняет свирепо из дому,
Власть возвращает себе и царит с ещё большим почётом.
Так размышляя, сидел, но, увидев вошедшего гостя,
Быстро к воротам пошёл, от стыда негодуя, что, может,
[120] Долго уж странник стоять принужден, ожидая у входа.
За руку гостя он взял, подойдя, и копьё его принял;
Голосом нежным к нему обратился с крылатою речью:
«Радуйся, странник! Войди! Ты у нас будешь принят радушно.
Сытно тебя угостим, а потом о себе ты расскажешь».
[125] Это сказав, он повёл за собою Палладу Афину.
После того как вошли они в дом превосходный высокий,
Гостя копьё водрузил он у пышной колонны, в подставке
Гладкообтёсанной, там, где хранились, как в прежнее время,
Прочие копья царя Одиссея, столь стойкого в бедах.
[130] После богиню подвёл он к богатому дивному креслу,
Тканью
