Пенелопа сошла по ступеням высоким, поспешно,
[330] Старца Икария дочь многоумная. С нею спустились
Две из служанок её. Вот она, – среди женщин богиня, –
В залу неслышно вошла, где её женихи пировали,
И у колонны одной, свод державшей, тихонечко встала.
Справа и слева её две служанки почтительно встали.
[335] Щёки прикрыла она головною накидкой блестящей
И, со слезами, к певцу, что божественно пел, обратилась:
«Фемий! Известно тебе много песен, что радуют душу,
В них прославляют певцы и богов, и героев великих.
Спой же из них ты одну для собравшихся; будут в молчаньи
[340] Слушать все гости её за вином. Но прерви ту, что начал
Песню печальную ты: замирает в груди моей сердце,
Если я слышу ее. Ведь всех горше мне горе досталось:
Я о любимом скорблю до сих пор и его вспоминаю,
Мужа, что славой своей покорил и Элладу, и Аргос».
[345] Матери так возразил, рассудительный сын Одиссея:
«Милая мать, как же ты запретишь петь певцу? Ведь поёт он
Нам в удовольствие то, что в его пробуждается сердце.
В том не певец виноват, а лишь Зевс, посылающий свыше
Людям духовным и мысль и по воле своей вдохновенье.
[350] Значит, сердиться нельзя, что поёт он об участи горькой.
Люди охотнее ту хвалят песню, которую слушать
Снова и снова хотят, восхищаясь, как будто бы новой.
Мужеством сердце и дух ты наполни, заставь себя слушать.
Разве лишь царь Одиссей был лишён дня возврата из Трои?
[355] Множество также других знаменитых героев погибло.
Лучше иди и займись, как тебе подобает, хозяйством,
Прялкой и ткацким станком; наблюдай за работой служанок,
Чтоб не ленились они. Ну а речи – не женское дело.
Речи – для мужа! Теперь – для меня: ныне – я глава дома».
[360] Тут изумилась она и обратно уйти поспешила.
Сердце её поразил сын своей рассудительной речью.
В верхнем покое своём со своими служанками вместе
Плакала горько она о своем Одиссее, покуда
Сладостным сном веки ей не покрыла богиня Афина.
[365] А женихи между тем в потемневшем уж зале шумели
Споря о том, кто из них с Пенелопою ложе разделит.
С речью такой Телемах рассудительный к ним обратился:
«Слушайте вы, женихи моей матери, гордые люди!
Станем спокойно теперь веселиться. Спор шумный прервите!
[370] Молча прилично внимать пенью дивному мужа, который,
Голосом слух наш пленит, он в искусстве своём равен богу.
Завтра же утром вас всех призываю собраться на площадь.
Там принародно скажу вам в лицо, чтоб покинули дом мой
Незамедлительно все! О пирах своих сами заботьтесь,
[375]
