по небу. А прекрасное судно, счастливо избежав опасности, уже поднималось и опускалось на тяжелых волнах открытого моря.
Моряки едва перевели дух и смотрели друг на друга, будто пробудившись от страшного сна, когда Гриффит приблизился к человеку, который спас их от страшной гибели. Лейтенант схватил незнакомца за руку и промолвил:
– Лоцман, этой ночью вы доказали свою преданность! И во всем мире нет моряка, равного вам!
Незнакомец тепло ответил на рукопожатие лейтенанта и сказал:
– Я хорошо знаю море, и мне, наверно, даже покой свой суждено обрести на дне морском. Но и вы удивили меня, молодой человек. Вы действовали отважно, и Конгресс…
– Что Конгресс? – спросил Гриффит, заметив, что лоцман остановился.
– Конгресс можно поздравить, если у него много таких судов, – холодно ответил незнакомец и направился к командиру.
Гриффит удивленно посмотрел ему вслед. Но, так как обязанности его требовали постоянного внимания, он вскоре забыл об этом разговоре.
Был дан отбой. И, хотя шторм оставался таким же сильным и даже еще крепчал, бояться было нечего, ибо перед фрегатом лежало открытое море. Корабль медленно шел вперед, а на борту его производились дальнейшие работы для обеспечения безопасности плавания. Еще до полуночи все было приведено в порядок.
Пушка с «Ариэля» возвестила, что и шхуна цела. Она прошла другим, более легким путем, которым не мог пройти фрегат. Командир приказал выставить обычную вахту, а остальные члены экипажа отправились на столь необходимый всем отдых.
Капитан вместе с таинственным лоцманом удалился к себе в каюту. Гриффит отдал последнее приказание и, повторив свои инструкции офицеру, которому было доверено заботиться о судне, и пожелав ему приятной вахты, улегся на койку. В течение часа молодой лейтенант раздумывал над событиями минувшего дня. Он припомнил слова Барнстейбла и насмешки юноши-гардемарина, затем мысли его перенеслись к лоцману, которого приняли на борт с неприятельского берега – и выговор у него был как у настоящего англичанина, – и который так искусно и верно им послужил. Он вспомнил настойчивое желание капитана Мансона заполучить этого незнакомца даже ценой той опасности, от которой они только что избавились, и задумался над тем, почему надо было искать именно этого лоцмана, идя ради него на такой риск. Затем он вспомнил о том, что было ближе его сердцу: его воображению представилась Америка, любимая девушка и отчий дом, где он мирно провел свою юность. Однако грохот бьющих в борта тяжелых волн, поскрипывание пушек и переборок, рев бури постепенно теряли отчетливость, усталость взяла свое, и молодой человек, забыв даже романтические образы своей любви, уснул глубоким сном моряка.
Глава VI
…Ах, письма! Эти письма! Им девушка влюбленная охотно Свои мечты вверяет не краснея. Здесь что ни слог – улыбка иль намек.
На
